«Праздник, который всегда с тобой» читал в тяжелый период. Очень тяжелый. Тянулся седьмой класс. Только вернулись из Москвы в холодную пустую квартиру в Новочебоксарске. Пианино у стены в зале и множество книг, складированных стопками на полу. Отыскалась книга Хемингуэя.
Какие-то фразы из прочитанного залегли в сознание навсегда. Про постель и рост. Половое созревание. Высказывание оказало потрясающее воздействие. Раз у него жена и ребенок, как можно рассиживать по кафе, хлестать винище, вольно разговаривать с девицами.
Этот образ жизни Хемингуэй описывает в «Фиесте». Ему хотелось занимать много места, да не позволяли финансы. Книга Хемингуэя была не про Париж, а про Хемингуэя в Париже. Заканчивается рассказом о горнолыжных прогулках и о том, как Хемингуэй подрабатывал инструктором по горнолыжному спорту. Все время мерз в мастерских Роден.
Ничего шикарного не было и в Парижской жизни Лимонова. Полоумные бабы. Сам дурак. И чего все мерзли? Тема холода, осклизлого, грязного льда в Париже присутствует. Парижанка, заявившая, что в постели все одинакового роста, прочно сплелась с эротическим, что было в голове. Она присутствует там и сейчас, соединившись с Брандо из «Последнего танго в Париже».
Ленин с родней поселился в Париже на бульваре Сен-Марсель, 27. Потом была улица Бонье. Ульяновы мерзли.
Ильич со своей скромностью сильно напрягал. И воспитывал. Получилось убожество. Мать в Стокгольме дарит Ленину теплый плащ. Он его дарит то ли Серго Орджоникидзе, то ли товарищу Камо. Сестра покупает ему теплое пальто. И Ленин соглашается на него, узнав у продавца, что оно вечное.
Революционеры ходили оборванные и раздетые. Все время одалживают, дарят или делятся с товарищами пальто, плащами, крепкими ботинками. Заботятся о здоровье. Пишут письма, в которых обсуждают теплые вещи. Это Париж.
Школа в Лонжюмо. 10-11 годы прошлого века. Никакой революции в России. «Материализм и эмпириокритицизм». Не книга, а вой отчаяния. Холодная ярость. Под руку попался Эрнст Мах. Читая книгу, наслаждался злобой. Бываю злым. Одеваюсь в фуфайки, истертые штаны, шапки-ушанки с чужих голов и в найденные на тротуарах перчатки. Попал в город, который воспитывал тех, что воспитывали меня. Вот и получился зверюга.
Громада Собора Парижской Богоматери ждет. Яростный горбун живет во мне несколько десятилетий. И безысходность Ленина. Большевистская типография на улице д'Орлеан, деревня Бомбон. Опять холод! Да протопите же, к чертовой матери, парижские клетушки, господа Ленины и Хемингуэи, Родены и Лимоновы! О вас и вас читают люди. Некоторые делают историю и литературу. И все, кто о вас читает и вас читает, тоже мерзнут. Им холодно в Париже. Мы, почитатели, замерзаем.
Ленин катается на велосипеде. Его чуть не сбивает автомобиль. Гибнет судно, и оставшийся в живых Гуинплен бредет, замерзая во льду. «Неудобная» Национальная французская библиотека. Ленину расписание ее работы не нравится. Читать можно только три часа. Удобнее было в Женеве, в обществе любителей чтения.