Длинная лестница, ведущая к морю по краю Воронцовского парка, из серого гранита. Чудесно и спокойно идти по ней. Да и подниматься в обратную сторону легче. Чувство тысячелетней прочности выталкивает тельце, на восемьдесят процентов состоящее из соленой водички. Думающему бурдюку по граниту перекатываться безопаснее, чем по испещренному трещинами бетону. В конце спуска, у выхода к морю, долгие годы «фурычит» лавочка. Торгуют чебуреками, но, по необходимости, и шашлычок «зарядить» могут. Сегодня ветер разносит острый запах пропитанного уксусом мяса. Окружающее оцениваем через явления. Некоторые слабо трогают, но жареное мясо небезразлично человеку. Как ключевая вода и огонь. Голоден - и запах шашлыка сводит с ума. Если сыт - дух этот неприятен. Меня - так на сытый желудок иногда тянет блевать.
Количество забегаловок по берегу сильно уменьшилось за «российские» годы. Однако, полностью сгнившая пристань на сваях при Украине обрушилась. Если «срезали» полулегальные рыгаловки, то во имя чего-то более актуального.
Россия - страна людей, живущих «на скорую руку» при «великих проектах»: победа в Великой войне - и инвалиды. Бараки при новейших металлургических гигантах. Палатки и крупнейшие в мире ГЭС. Для Маленькой симпатяги - Алупки - очень важна пристань. Починили рухнувшую платформу - отлично! Обойдемся без кафешек. Нет - плохо. Хотя бы забегаловки нужно восстановить. Нехорошая (хотя и объективная) особенность государства в том, что и кафешки, и восстановление необходимого одновременно не получается.
Сразу - на пристань. Сердце русского патриота возрадовалось! Развалившиеся куски бетона убраны, положена новая, еще белая, плита, а отдельные сгнившие сваи заменены. Причал вновь в рабочем состоянии. Справа топорщится гряда скал и камней, за которыми «детский пляж». Море волнуется сильно. Цвет стальной. Блестящая кольчуга воды горит серебряным огнем, словно на широкой груди рыцаря. Здесь, за скалами, в бухточке, вода плещет ласково, голубеет, и исправленная пристань смотрится по-домашнему уютно. Вхожу на крепкую плиту, немедленно бросаю сумку с не надутым матрасом, расчехляю ласты. Вода - к воде. Обезьяна «гомо» временно забралась на вершину мира млекопитающих. Но после того, как весь мир животных и растений чудовищно долго «выползал» из воды.
Ласты натягивались плохо. Смочить их негде. Пыхтя и вскрикивая, когда волоски на ногах выдирала скручивающаяся резина, думал: «Все мы отпущены океаном в тюремный дворик суши лишь на время. Трагедия временности - вот причина несовершенств и бед». Всегда, находясь под поверхностью вод, оказываюсь в роли припоминающего: мое же это пространство, но что оно из себя представляет и когда оно было моим, уже и не помнится. Недостаток кислорода в легких столь же безусловен, как закон всемирного тяготения. Стальной лес свай. Трогал их шершавую поверхность. Даже касался щеками. Мы не можем осознать тот период, когда в утробе матери болтались в теплой горьковатой жидкости, и она была изначальным местом нашего обитания. Здесь формировались органы, посредством которых можем думать и чувствовать. Хочу знать, убрали ли старый бетон со дна. Придерживая руками маску, прыгаю вперед ногами в синюю воду. Звук ветра исчезает. Посторонние звуки словно обернуты ватой. Моментально «всплывает» жадное чувство припоминания: ну, вот я и дома, так по какой причине покинул его? Работая ластами, проплываю мимо новых свай - черных, гладких, не ржавых. Торжественно уходят на глубину, как тридцать три богатыря. Впечатляет. Дно чисто. Старые обломки рухнувших плит убраны.