Странное чувство - могилы, а рядом дефилирует в плавках и купальниках праздная публика. Человеку дано право выбирать - бесконечность праздной жизни или непреходящему ужасу ее кончины. Похороненных нашли, опознали, а сколько безымянных людей истлело на земле, под землей! Увиливаю от неприятного раздвоения: продолговатые клумбы засеяны петуньями. Вечереет. Усиливается стрекот цикад, а к запаху золотистых сосен примешивается запах любимых цветов. Не выдерживаю, становлюсь на колени, жадно вдыхаю запах, напоминающий родную бабулю. Гуляющие косятся на дядьку в черной бейсболке, вдыхающего цветики так, что беззащитно трепещут бело-фиолетовые лепестки. Цветы должны быть беззащитными, трепещущими, а не нагло выпирающими из жестких стеблей. Сопение произвожу сильное, рождается веселая злость куража. Прохожие уверены - мужик пьяный, глаза прикрыты, как у больного, отключающиеся после гелоперидола. Раздвоенность исчезает. Парю над живыми, мертвыми. На крымских берегах обожают древности. Привстав, задираю голову с закрытыми глазами, вслушиваюсь. Гитарист, сидя на бордюре (черная майка, волосы забраны в седой хвост), исполняет не что-то наподобие «БИ-2», песня за песней. Выдает хиты Майка Науменко: «Мы познакомились с тобой в «Сайгоне» год назад. /Твои глаза сказали «да», поймав мой жадный взгляд…». Когда зазвучало: «Ты дрянь, ты маленькая дрянь./ Ты продала мою гитару и купила себе пальто./ Тебе два дня звонят, прости, но я не знаю кто…», не выдержал, стал подпевать, раскладывая голос «на два». Старый рокер одобрительно ухмыльнулся, признав своего, и мы запели «Город Н». Я стоял, вытянувшись, в сладком запахе петуний, беря мелодию на терцию выше. Рядом сидел свой, ободрившийся, гитара зазвучала увереннее, громче. По аллее эхом неслось: «…На твой велосипед и, обгоняя «Жигули», поехали на флэт, на красный свет». Вокруг обтрепанного дуэта собрался кружок таких же старых дядек и теток, что в теме. Некоторые, подбадривая, прихлопывали. Молодежь, с легким презрением, взирала, прислушиваясь не к своим песням. Это был Алуштинский парк. На душе стало чисто, спокойно, словно после молитвы. Брел по аллее. Петуньи сменили розы. Потом снова петуньи, только розовые и красные. Добрался до беломраморных ворот, от которых полукругом разбегались колонны. Ворота закрыты. За ними - пустые, в прекрасном состоянии спортивное поле, площадки, корты, беговые дорожки. По фронтону надпись: «Тренировочная база Олимпийской сборной Российской Федерации».
-
- i_molyakov (
i_molyakov) wrote,
i_molyakov
i_molyakov
Крым. 2 - 18 августа 2017. 64
Странное чувство - могилы, а рядом дефилирует в плавках и купальниках праздная публика. Человеку дано право выбирать - бесконечность праздной жизни или непреходящему ужасу ее кончины. Похороненных нашли, опознали, а сколько безымянных людей истлело на земле, под землей! Увиливаю от неприятного раздвоения: продолговатые клумбы засеяны петуньями. Вечереет. Усиливается стрекот цикад, а к запаху золотистых сосен примешивается запах любимых цветов. Не выдерживаю, становлюсь на колени, жадно вдыхаю запах, напоминающий родную бабулю. Гуляющие косятся на дядьку в черной бейсболке, вдыхающего цветики так, что беззащитно трепещут бело-фиолетовые лепестки. Цветы должны быть беззащитными, трепещущими, а не нагло выпирающими из жестких стеблей. Сопение произвожу сильное, рождается веселая злость куража. Прохожие уверены - мужик пьяный, глаза прикрыты, как у больного, отключающиеся после гелоперидола. Раздвоенность исчезает. Парю над живыми, мертвыми. На крымских берегах обожают древности. Привстав, задираю голову с закрытыми глазами, вслушиваюсь. Гитарист, сидя на бордюре (черная майка, волосы забраны в седой хвост), исполняет не что-то наподобие «БИ-2», песня за песней. Выдает хиты Майка Науменко: «Мы познакомились с тобой в «Сайгоне» год назад. /Твои глаза сказали «да», поймав мой жадный взгляд…». Когда зазвучало: «Ты дрянь, ты маленькая дрянь./ Ты продала мою гитару и купила себе пальто./ Тебе два дня звонят, прости, но я не знаю кто…», не выдержал, стал подпевать, раскладывая голос «на два». Старый рокер одобрительно ухмыльнулся, признав своего, и мы запели «Город Н». Я стоял, вытянувшись, в сладком запахе петуний, беря мелодию на терцию выше. Рядом сидел свой, ободрившийся, гитара зазвучала увереннее, громче. По аллее эхом неслось: «…На твой велосипед и, обгоняя «Жигули», поехали на флэт, на красный свет». Вокруг обтрепанного дуэта собрался кружок таких же старых дядек и теток, что в теме. Некоторые, подбадривая, прихлопывали. Молодежь, с легким презрением, взирала, прислушиваясь не к своим песням. Это был Алуштинский парк. На душе стало чисто, спокойно, словно после молитвы. Брел по аллее. Петуньи сменили розы. Потом снова петуньи, только розовые и красные. Добрался до беломраморных ворот, от которых полукругом разбегались колонны. Ворота закрыты. За ними - пустые, в прекрасном состоянии спортивное поле, площадки, корты, беговые дорожки. По фронтону надпись: «Тренировочная база Олимпийской сборной Российской Федерации».
-
Мелочь, но приятно
6 мая 2024 года, Кронштадт. Сын Юра у памятника Петру I.
-
Мелочь, но приятно
6 мая 2024 года, Кронштадт. С сыном Юрой внутри Никольского собора.
-
Мелочь, но приятно
6 мая 2024 года, Кронштадт. С сыном Юрой на площади перед Никольским собором.
- Post a new comment
- 0 comments
- Post a new comment
- 0 comments