Не ко времени. 7
Надеялся подтереть кровь до приезда «скорой». Налил в ведро воды, огромной половой тряпкой сгребаю кровь, ошметки. Вода в ведре бурая, а конца уборки не видать. Руки ватные, еще немного – ткнусь башкой в бурую жижу, что плещется в ведре. Надо сменить воду, но сил нет. Сижу на полу, прерывисто дышу. Смотреть на пол в туалете невозможно. Лучше бы не трогал черную массу. Решился. Медленно встал на колени. Болят. Кряхтя, выпрямился в полный рост. На мне широкие трусы. С первого раза поднять ведро не удалось. Плюхнулся на пол. Бурая жидкость расплескалась. Стало еще безобразнее: не только замазанный пол в туалете, но и в прихожей. Хорошо, не обрызгал обои. Скажут: депутат в казенной квартире набрызгал на стены крови. Звонок. Снизу бригада. Нажимаю на кнопку, впускаю. Пока врачи поднимаются на одиннадцатый этаж, прячу ведро в ванную комнату. Входит бригада. Чистые космонавты! Бахилы, сверху курток – зеленоватые халаты. Капюшоны накинуты на головы, прижаты резинками от очков. Синие перчатки, маски-намордники. Старший: «Что беспокоит?» Я: «Страшная слабость. Кровь горлом. Черный стул». Женщина-фельдшер: «Несите рюмку, постное масло». Добредаю до бутыли, возвращаюсь в спальню. Жестко приказывают: «Лечь на бок, трусы стянуть». Выполняю. Зарождается предчувствие, что время убыстряется. Врач меняет перчатки, наливает в рюмку постного масла, опускает туда средний палец и глубоко засовывает его в задний проход: «Видите, - обращается ко мне, - палец-то весь в крови. Желудочное кровотечение». Смотрю на пресловутый палец. Он, словно русская игрушка лаком, покрыт ослепительно красной краской. Приехавшие чувствуют, как и я, убыстрение бега времени. Слабыми руками засовываю в портфель шлепки, очки, ручку, несколько чистых листов бумаги, подборку «Новой газеты», а также книжищу Фурсова «Русский интерес». Какое-то шмотье, кофту с капюшоном и надписью «USA», старенькую куртку, шапку. Натягиваю кроссовки. Спрашиваю: «Можно до конца прибраться? Насвинячил». Фельдшерица: «Вы же умереть можете, не понимаете?» - «Умереть? Не ожидал», - вялой рыбиной проплывает в голове осмысление сказанного: «Минутку!» - прошу у эскулапов. Снова тащусь до спальни. Свежая бритва, корвалол, бутылек снотворного, зарядное устройство для телефона – все закидываю на «Русский интерес». Мгновенные сборы отняли последние силы. Ведут под руки. Похож на раненого бойца, которого тащат с передовой. Желтая «скорая помощь». Надпись на борту: «Детская». «Скорая» на базе «Мерседеса». Меня подкидывают вверх. Иона в утробе кита чувствовал себя просторнее. А тут – полочки, аппаратура, складные носилки, ящики с датчиками. Мне: «Ложитесь на носилки». Слышу приказ смутно, последние всполохи сознания заставляют подчиниться. Убирают противоковидный намордник, напяливают кислородную маску. Снова указание: «Дышите глубже». Начал вдыхать газ. Болтало в дороге. Чувствовал: тело колебалось согласно встряхиваниям автомобиля на «лежачих полицейских». Чуть очнулся, когда с лязгом вытащили носилки, выпростав из-под них колеса. На невысоких порожках потряхивало. Колесики маленькие.
