Безнадежное
Сырая ты, как в оттепель зимой,
Сдираешь темный лед и скуку.
Решился: вот, приехал за тобой,
А встретил не тебя, а суку.
Облезла вся, сплетенья сизых вен
Цветут буграми на ногах под кожей.
Смотрела долго сквозь безумья тлен,
Сказала, не узнав меня: «Ну, рожа!»
Ослабла стужа злого января,
Цветы в саду стеклянным льдом одеты.
Я слишком дряхл, слогами букваря
Мои мозги давненько не согреты.
Смогу ль весной тебя вообразить
Сквозь рыхлый слой курчавых стружек мата?
Смогли же мы друг друга полюбить,
Сжигая дни с рассвета до заката.
Но глупость зла, безумцев бьет под дых,
Лишает воли, ревностью играет.
Любви усладу выдавит, а жмых
В канавы поздней осени швыряет.
К чему вскипает ранняя любовь?
Оно известно: юность - не советчик.
Но вот ты стар, а лезешь вновь и вновь
В забытый дом, в рассохшийся скворечник.
Зачем приперся? Сладко ощутить
Тяжелый запах влажного озноба?
Ее там нет, а той, что есть - ей жить
С полудня, вдрызг раскисшего, до гроба.
Сдираешь темный лед и скуку.
Решился: вот, приехал за тобой,
А встретил не тебя, а суку.
Облезла вся, сплетенья сизых вен
Цветут буграми на ногах под кожей.
Смотрела долго сквозь безумья тлен,
Сказала, не узнав меня: «Ну, рожа!»
Ослабла стужа злого января,
Цветы в саду стеклянным льдом одеты.
Я слишком дряхл, слогами букваря
Мои мозги давненько не согреты.
Смогу ль весной тебя вообразить
Сквозь рыхлый слой курчавых стружек мата?
Смогли же мы друг друга полюбить,
Сжигая дни с рассвета до заката.
Но глупость зла, безумцев бьет под дых,
Лишает воли, ревностью играет.
Любви усладу выдавит, а жмых
В канавы поздней осени швыряет.
К чему вскипает ранняя любовь?
Оно известно: юность - не советчик.
Но вот ты стар, а лезешь вновь и вновь
В забытый дом, в рассохшийся скворечник.
Зачем приперся? Сладко ощутить
Тяжелый запах влажного озноба?
Ее там нет, а той, что есть - ей жить
С полудня, вдрызг раскисшего, до гроба.