Москва. 28-29 ноября 2015 года. 35
Бояков с Трегуловой пекутся об авангарде. Авангард силен серостью. Не могут написать картину, как умел Бродский (а раньше - Суриков с Репиным). Бесятся. Провалы в живописаниях заполняют «умственным фаршем». Великие стаи рисующих, пишущих, сочиняющих музыку, тяжко пьющих не творцов, а теоретиков и литературных критиков. Птичку не могут нарисовать, а туда же! Но инструменты творчества несовершенны. Уж куда проще - белый лист бумаги. Какова сила влечения материала! Эгоист берет перо. Себялюбец становится филологом. Пишут и пишут. Бумага, подлая, спровоцировав, удовлетворенно терпит. Дурак пыхтит, истекая потом на белизну: «Что написано пером, не вырубишь топором». Глупость графоманов вдохновляла, подбадривала! Намалюешь на холсте кистью – тоже не вычистишь. Построит дядя уродливый домик - и его не убрать. Бомбежка - и нет домика-уродца. Десятки раз художники закрашивают то, что было нарисовано только что. Есть особый сорт «падальщиков от искусства». Всю жизнь сдирают слой за слоем с картин, восстанавливают варианты, не устроившие художника. Великий живописец иногда превращается в «мусорщика». Берет тему, разработанную предыдущим мастером. Репин создал произведение под названием «Заседание Государственного Совета». Отказал ученику Бродскому поработать на новое государство. Исаак решил посоревноваться и выдал потрясающий по масштабности и мастерству «Съезд II-го Интернационала». Кисть в руках недетских может превратиться в оружие, в кистень, в колун. Авангардист тоже владеет «оружием». Оно подталкивает творца к безумству. Кисть подменяется телом, и мазилка, извалявшись в краске, катается по холсту. Тарковский возмутил многих, превратив иконописца Андрея (Солоницына) в истеричного маляра: по белой стене церкви - да пятерней, да черным. Якобы ад. Тарковский - верный ученик Паолы Волковой. Грамотешки маловато. Чувствительности с избытком.
Человек творящий - материализованный миф: фантастическая смесь ума, глупости, чувства. Его раздирают им же порожденные явления: орудия деятельности, мнения посторонних, мастерство, которого не хватает, обязательный, но отсутствующий профессионализм. Авангардист все валит в кучу. Классик оттого долговечен, что сумел выбраться из-под ненужного хлама. Надежда на профессионализм, упорство, талант. Кисть живописца, резец скульптора, строительный материал архитектора подчинены творческому замыслу творца и никогда не возьмут над ним власть, если он талантлив.
В центре мифа, к сожалению, оказывается авангардная публика. Миф расползается, как чернильное пятно, когда над человеком верх берут несущественные вещи. В «щелку» несущественности вклинивается природа - солнце, вода, ветер, океан, горы, луна, звезды. Вот и сломлен человек фантасмагориями.
Борцы за достоинство - художники классической школы. Рафаэль спорит с солнцем. Пригов валяется на солнцепеке, расползаясь медузой. Творец-классик выше восторженных обормотов, подпавших под власть кистей, холста и красок. Мастер может метаться, как Серов, хотя это ослабляет дарование. Великие (тот же Бродский) - люди цельные. Они упорно роются в прошлом. Берут и поломанные вещички.
На выставке лучезарная картина Пименова «Женщина в гамаке» (обновленная Тициановская «Венера»). У Петрова-Водкина, после боя, сидят люди за столом, вокруг чаши (смотри Рублевскую «Троицу»). Бродский: похороны Ленина. Масштаб - древнеегипетский. И - пальмы, что вокруг гроба, Зиновьев с Каменевым (у изголовья), Крупская со страшными глазами, Мария Ульянова. Спасибо за деревья в кадушках «таможеннику» Руссо. Фантастика жизни ожила, просачивается в разные стороны. И это - великолепный, до сих пор не превзойденный, «Советский миф».
Человек творящий - материализованный миф: фантастическая смесь ума, глупости, чувства. Его раздирают им же порожденные явления: орудия деятельности, мнения посторонних, мастерство, которого не хватает, обязательный, но отсутствующий профессионализм. Авангардист все валит в кучу. Классик оттого долговечен, что сумел выбраться из-под ненужного хлама. Надежда на профессионализм, упорство, талант. Кисть живописца, резец скульптора, строительный материал архитектора подчинены творческому замыслу творца и никогда не возьмут над ним власть, если он талантлив.
В центре мифа, к сожалению, оказывается авангардная публика. Миф расползается, как чернильное пятно, когда над человеком верх берут несущественные вещи. В «щелку» несущественности вклинивается природа - солнце, вода, ветер, океан, горы, луна, звезды. Вот и сломлен человек фантасмагориями.
Борцы за достоинство - художники классической школы. Рафаэль спорит с солнцем. Пригов валяется на солнцепеке, расползаясь медузой. Творец-классик выше восторженных обормотов, подпавших под власть кистей, холста и красок. Мастер может метаться, как Серов, хотя это ослабляет дарование. Великие (тот же Бродский) - люди цельные. Они упорно роются в прошлом. Берут и поломанные вещички.
На выставке лучезарная картина Пименова «Женщина в гамаке» (обновленная Тициановская «Венера»). У Петрова-Водкина, после боя, сидят люди за столом, вокруг чаши (смотри Рублевскую «Троицу»). Бродский: похороны Ленина. Масштаб - древнеегипетский. И - пальмы, что вокруг гроба, Зиновьев с Каменевым (у изголовья), Крупская со страшными глазами, Мария Ульянова. Спасибо за деревья в кадушках «таможеннику» Руссо. Фантастика жизни ожила, просачивается в разные стороны. И это - великолепный, до сих пор не превзойденный, «Советский миф».
