Есть не хотелось. Пил чай с лимоном и сгущенкой. Пожирал куски холодного арбуза. Варить кашу не стал. Переключился с Липницкого, попал на рекламу крема. Прощалыжного вида самка томно возвещала, что старость, зараза, ее не возьмет. Нужно только мазать лицо рекламируемым товаром. Смотрел на куртизанку, завершающую бурную карьеру, размышлял: «Питер, начало восьмидесятых. Многих знал лично. Казалось - смешно. Забулдыги, неумехи, задаваки. Бренчали, кропали убогие писульки. Несколько десятилетий прошло. И, гляди, берут интервью у Бугаева (с годами превратившегося в обрюзгшего бугая), опрашивают его, считают экспертом. Мне выпало сидеть в татарском дворике, смотреть на виноградные лозы, слушать крики детей, щебетание птиц. Жру арбуз. Смотрю дурную рекламу. Жизнь катится под откос. Можно расчувствоваться, ощущая финал. Вот и тапка порвалась, надо идти в лавочку, покупать новые».
Заправил постель, вымыл чашку, тарелку. Долго жевал лимонную корочку. На улице был залит лимонно-желтым сиянием веселого солнышка. Соответствие (корочка - солнышко) успокоило: обретенный баланс успокаивает. В лавке - ласты, надувные круги, разноцветные матрасы, широкие полотенца с видами полуострова. Урчит кондиционер. Шлепанцы разнообразных фасонов: с прихотливыми ремешками на липучках (дорогие), совсем простенькие - штамповки - 150 рублей. Примеряю штамповку. Сорок третий размер - как влитые. Черный цвет (под цвет носков и спортивных трусов, служащих плавками). Удовлетворен. Скромностью непредвиденных расходов, лимонным послевкусием во рту. Созревает решение - твердое, безоговорочное: отправлюсь на водопад Суук-Су, самый высокий водопад в Крыму. Сулейман, за чаем, рассказывал: в горах зимой было много снега. В марте водопад бесновался, был бел, яростен. Грохот воды разносился на многие километры по ущелью, катился вниз, к морю.
Ночью батарейки к «Lumix» классно подзарядились. В сумочку кладу деньги, удостоверение, сам аппарат, запасные батарейки, флэшки. Закрываю комнату на ключ. На ногах - кроссовки (новенькие шлепанцы пока отлеживаются во власти нового хозяина). Бодро, не прихрамывая, взбегаю на автобусную остановку. 107-ой автобус. Выползает по дороге снизу, от храма Святого Михаила, прячась в тени кипарисов и инжира. Как всегда, битком. Бригада дорожных рабочих, в оранжевых куртках, нервно переговариваются по поводу зарплаты: дадут - не дадут. А мне не о чем беспокоиться. Деньги есть. Вот везут нас вдоль каменной желтой ограды. Автобус прижимается к темным кипарисам. Мелькает море. Жив. Сыт. Ничего не болит. Царапины на ногах подсохли, не гниют. Давно нет на свете Сережи Курехина. Но я-то - живой. Чувство горячего восторга разливается по телу, занимает каждую клеточку. Плевать на старуху, которая шипит, чтобы убрал сумку с камерой. Действительно, неловко повернулся, чуть сдвинул ее широкополую шляпу с выцветшими цветочками. Где вылезать, чтобы добраться до водопада, - не ведаю. Ничего, пойду.
