Островский был тот самый писатель, с которым Лев Толстой был на «ты». В чебоксарской русской драме с Островским также на «ты». То ли из-за времени (давно жил Островский), то ли из-за бедности. Толстой и Островский были люди не бедные, русские, оба бросили университет, но доучивались (страсть к литературе). Островский из родного Замоскворечья вынес: в девять вечера все купчишки дрыхнут, моду презирают. В Чебоксарах (в 2012) на сцене щеголяют мужики в костюмах из золотой ткани и в шарфиках из французских комедий. Не говорю об артистках. Будто современный кабак. Сам видел в «Последней жертве». Эта самая «жертва» будто в печенках у современного русского театра. За последние годы четырежды видел ее - в Москве (дважды), в Питере, на Васильевском, и вот – в Чебоксарах. «Грозу» - не играют. В «Грозе» слишком очевидно про современную Россию. Откатились на двести лет назад. Та же дикость, та же тупость – только есть сотовые телефоны, чтобы слушать чушь, и Интернет, чтобы чушь транслировать мог каждый урод. А так, все - то же самое. За мордашкой Малахова, маской Урганта, ликом Мамонтова, образиной Познера, стершейся физиономией Пугачихи – изображение одно – богатой вдовы Кабановой. Россия нынче и есть та коллективная Кабаниха, которую изобразил русский гений театра.
Почему на Западе боготворят Чехова, и никто и не думает ставить Островского? У Островского Россия особая – та, что западному человеку непонятна, и оттого за это презирают. Западному человеку Чехова препарировать легче такими инструментами (амбивалентность), которые привычны западным вивисекторам. На Островского у немецко-французских коновалов инструментов нет. Но я, как русский, с гораздо большим интересом смотрю даже «Последнюю жертву», чем «Чайку». Островский интереснее и выше Чехова.
У Чехова можно расхаживать в пиджаках. У Островского – нельзя. Для декораций и костюмов огромная подготовка нужна. А у нас театральная бедность. Оттого в Чебоксарах с Островским – «на ты». Дерзость Гаврошей (как дети). На взрослость (то есть на «Грозу») – не тянут. Сам молодой Островский был франт (необычайно пестрые брюки). Это потом пришла простота из-за крайней стесненности материальных условий (со службы выгнали за пьесу «Свои люди – сочтемся!»).
Позже Ленин написал – революция в России, как в самом слабом империалистическом звене, не самое слабое, а самое «другое». Все, что было общим, проходило в России концентрированно, очень быстро. Островский выразил быстроту протекания денежных, материальных процессов, приведших к революции, с удивительной четкостью и простотой. Не любят за это на Западе, стараются затушевать в современной России.
Парадокс: драматург издевается над сказочно богатеющим классом буржуазии, а царь ставит его начальником репертуара московских театров. В Европе колупаются с этой буржуазией до сих пор, а Островский о ней уже все сказал 150 лет назад. Неинтересна эта денежная дрожь после Александра Николаевича. Славянофил, но временный. С такими типами, как Прибытков, долго ли останешься славянофилом! Были ли, например, в Англии люди, подобные Салай Салатановичам. Добрый, ласковый, но денежный долг - и нож к горлу. Крах дворянства (дворянства терпеть не мог). Чехов знал дворянство плохо, но все копался над его остывающим трупом. Островский на дворян не отвлекался. С него – новая эра русского театра – дикое купечество – порожденная им черствая буржуазия – верный диагноз частнособственнического балагана. Народный Петрушка с улицы – новые слова – новые образы. Пьесы перед актерами читал сам. Москва – потом уже Питер. Артистический кружок. Общество русских драматических писателей и композиторов. Присяжный заседатель в Московском окружном суде. Говорил – я как русский готов пожертвовать для Отечества всем. Человеческие отношения выписывал по существу. Ленин, МХАТ, Станиславский. «На всякого мудреца довольно простоты» - всякая реформа вредна уже по самой своей сущности. 1) Отмена старого. 2) Постановка нового. И то, и другое вредно одинаково. Ильич хохотал безудержно.
В Чебоксарах разошлись ко второму отделению. Запомнились: Глафира Фирсовна (Родик). Ирина Лавровна (Лосева – сильно повзрослела) и Лезов (Салай Салтанович). У Шаповалова (Дульчина) «веселый путь порока» получился не очень. А ведь должен был.
