Традиция передвижников - изображение противостояния Пересвета с татарским батыром. Сергий Радонежский - старичок тихий, медведей приручал ласковым словом, дровишки рубил. Но нашлись у него монахи силы и ловкости великой. Всех их, вместе с князем, благообразный дедок отправил на войну. Вот славят купчину Третьякова (вместе с братом). Картины о воинственной сути русского православия приобретал (Васнецов). Нестеров помещал раненых воинов в центре своих сладеньких холстов. Но душа коллекционера благоволила к Перову, слезливому сочувствующему детишкам, везущих огромную кадку с водой. В творчестве художника - простоватая умильность: то гробы крестьянские со скорбными вдовами, то пьяненькие охотники на привале небылицы рассказывают. Купцу («О партийности в литературе» Ленина), много сделавшему для русских передвижников, не «перепрыгнуть» красные флажки классовости. Будут слезы лить о несчастных ребятишках, но на охоту прошвырнуться не преминут. Частному собственнику, к тому же московскому консервативному старообрядцу, ближе сусальная «слезка» да «свечечка» в поминальный день. Красота, вкусность быта оправдываются трудом тысяч подневольных ткачей, благотворительностью, меценатством, «достоевщиной». Москва сквалыжная. Ей наперекор Петербург имперский, военный, с иным подходом. Ему, чиновному да военному, ближе Пересвет и Ослябя, красота оружия и роскошь офицерского обмундирования. Англичанин Доу постарался, создал бессмертную галерею генералов-воинов, сломавших хребет Наполеону. Ленинград - город воинской доблести, чести, замороженной сначала монархическим, а потом коммунистическим официозом. Ленинград оттого не сдался, что лучшее во дворянстве (Ульяновы), самое прогрессивное (Менделеев, Попов, Павлов) в памяти хранил твердо. Против мелких финнов и расчетливых германцев городу помогало выстоять лучшее, что было в русских (в том числе инородцев, счастливо обрусевших).
Как же с православием и стариком Радонежским? Традиционно, как и было тысячелетиями, Эдда, Ригведа, Зенд-Авеста, Илиада, Калевала, Нибелунги, Ветхий завет войну принимали восторженно. Что до Христа, то молодой бродяга противоречивыми высказываниями вносил смуту, которая действовала разрушительнее меча-кладенца. «Террорист» особого рода. Элемент иных войн - информационных. «Ударили по одной щеке - подставь другую» и - тут же: «Не мир я принес вам, но меч». Бомба мозга. Обеспечение беспрерывности войн и идентификация их с историей (не стоит сводить ее к личностям). В Питере странные проповедники: вроде, христиане, но необычные. Сын историка Соловьева, известнейший литератор и православный мыслитель Владимир Сергеевич Соловьев, умилялся детишкам, заражая всех подозрительных смехом. Направился не в Оптину пустынь, а в Северную Африку, к пирамидам Хеопса. Перед смертью Карл Маркс также поехал в Африку, но застрял в Алжире. Проповедовал же Владимир Сергеевич следующее: считать, что войны могут прекратиться навсегда, - несерьезно. Они возникали и будут возникать, пока живо человечество. Трезвый подход сына выдающегося русского историка. Несмотря на поклонение Софии небесной. С процессом вооруженных столкновений стало полегче. В древности, соразмерно с количеством населения, войны наносили потрясающий ущерб. Вырезались (не из дальнобойных орудий велось истребление) непосредственно орудиями индивидуального пользования (клинки, топоры, дубины), глаза в глаза, целые племена, народы. Гуманизм (и христианского толка) свелся к тому, что убивать стали, не видя противника. Пошла ракета с «Катюши», кусков горелого мяса немцев не видно, не унюхать. Это расслабляет, заставляет думать: гибнут - это где-то там, далеко (американцы). Ради «гуманизма» придумывают новые формы боестолкновений (Христос - один из зачинателей гибридности). Дохнут так же, только страшнее, но выжившим наплевать. Им не больно. В Питере имелись грамотные аналитики, сумевшие на «оборонку» трудиться наиболее яркие представители культуры, считающие военное призвание своей жизнью и судьбой.