Парк Победы - неискренен. Сооружение не сравнить с Мамаевым курганом или Сапун горой. Изощренные Церетелевские Георгии-победоносцы рядом не стоят с грандиозным творением Вучетича. Чем неискреннее, тем дороже. В Парке Победы нечто капризное, женское. Вроде, про войну, а ощущение - броско одетая гризетка мучает капризами богатого любовника. Ухажер «нагрелся» на удаче, биржевой игрок, завтра окажется в долговой яме. Успеть бы дамочке, ободрать до нитки сладострастника. И поскорее избавиться. Скульптуры в этом паноптикуме дорогие, медные. Мрамор. Церкви. Синагоги. Мечеть. При входе памятник, опять же вымученный, как «любовь» к царю Николаю второму, воинам первой Мировой. У лужковского режима скульптурно-композиционная «окрошка» рассматривается как преемственность исторического развития. Но история - не прохудившиеся штаны, залатанные, ради преемственности, золотой парчой. История - это отсутствие «штанов». Развитие: разные субчики тянут на нее одежку по своему вкусу, а напрасно: израненные, кровоточащие раны, изрывшие жилы столетий, мышцы лет, - вот, что есть «история», неизбежно скидывающая рваные портки, латаные лукавыми сочинителями. Их тема - прекрасное болеутоляющее для стареющих «политических животных». «Родина-мать» - искренняя. Женщина с гневным лицом обнажила меч. Бетон, не медь. Никаких соплей. Вот рубанула, убила гадину и, с грозным криком вонзила орудие возмездия в небеса. Никаких попов, мулл, раввинов и подозрительных Георгиев. Чисто. Просто. Без дорогостоящих прокладок. 9 мая 1992 года Лужок, хитрован в кепке, дал приказ безголовому ОМОН бить ветеранов (их гнида Коротич окрестил красно-коричневыми) дубинками, бодать палками, мять щитами. Лишь за то, что воины-победители шли под красными знаменами. Пожарный Шойгу, в 1993 году, по просьбе Гайдара, раздал со складов МЧС огнестрельное оружие безмозглому московскому отребью. Прошло время. Толпа, как всегда на Руси, все забыла. Лужок с Шойгу натянули овечьи шкуры патриотов. Парк Победы в Москве - кусок шкуры. Властная публика подхватила не свою идею «Бессмертного полка». Ребята нетерпеливы. Сок замечательной идеи высосали за несколько лет. Убить Советскую власть, склеить ее муляж, таскать его по улицам и мозгам одуревшего, развращенного обывателя.
В Москве черную работу «тянут» таджики, киргизы. «Москвичи» разучились работать. «Рантье» за счет ограбленной страны. В Ленинграде Балтийский завод еще дышит. Москва не производит ничего, кроме девок из «Пусси Райт». В городе более-менее чисто, но за кольцевой дорогой начинается пыльное месиво из домиков неаккуратных, убогих. В каждой лавчонке - нечто по обслуживанию автомобилей, рыночки строительных материалов. Обочины грязные, заставлены забрызганными авто. «Отрыжка» столицы. Кто-то переезжает. От этого домики и магазинчики «необязательны». Переехать не успели, устали, напились. Много лет опохмеляются. Имущество бессмысленно валяется, окрест, разрушается. Жизни нет, есть суета на тему бабла, выпивки. Кое-где серые ужавшиеся сугробы. Весны стали холодными. Сентябрь душит жарой. Черные деревья в пыли, словно поражены паршой. Дорога меж дымящихся развалин нормальной жизни. «Выскакиваем» к зданию из светлого кирпича и стекла, развернувшегося полукругом. Главный корпус «Снегирей».