Москва. 22 - 25 апреля 2017. 44
Сборище народных депутатов (и СССР, и РСФСР) конца восьмидесятых омерзительны, с точки зрения несистемности. В западных странах классово-сословный баланс, сквозь многовековые безумья, худо-бедно сложился, и это - начало конца. СССР - организм тонкий, капризный. Суровая нежность (чеченцев и крымских татар за сотрудничество с гитлеровцами переселили в недурной для проживания Казахстан, но народы никто не уничтожал, они плодились, множились, получали культурные и материальные блага). Татары и чеченцы бурчали, пыжились, но в военные академии отпрысков направляли учиться наравне с русскими. Союз рабочего класса и крестьянства, источник для, пусть и временной, самонастройки на общежитие сотен народов и сословий. Еще раз: Ленин велик (до сих пор в сердце державы) не переворотом. Фигляр д´Аннунцио устраивал перевороты, возглавил потешную диктатуру. Прошло несколько месяцев, все развалилось. А дальше? Кропоткин: не надо государства. Мамаша-анархия. Ленин, напротив, заложил основы государства нового типа. Да, союз рабочих и крестьян. Ведущий в союзе - пролетариат. Если крестьяне недовольны - диктатура класса, а не прослойки, отдельной личности. Жестоко - но иначе нельзя. Армия. Спецорганы. Не надо стонов скульптора Неизвестного и рассказов про «крутые маршруты». Беломорканал, в сухом остатке, функционирует. Группка дураков заявляет (и готова умереть за убеждения): наш народ - особенный, лучший, а посему имеет право жить более жирно. Нате вам - десяточку, сбрендившие интеллигенты, поработайте в лесах. Страшно? Да. Тяжело? Несомненно. Вопить, однако, существу, не решившему, с какого рожна он появился на свет (хоть украинцу, хоть казаху, хоть русскому), не стоит. Как говорят в Незалежной: «Дал Бог сраку - сиди!»
Владимир Ильич подавил в России смуту (сохранение государства нового типа, иной армии, иной науки - это потом). Гуляющих по Руси крестьянских орд было немало. С ними - не чикались. Горькая участь дворянства - да! И что? Заниматься всплакиваниями - нет времени. Есть времена, когда, по мысли Василия Васильевича Розанова (русского издания Ницше), рассуждающий о морали первый подлец и есть.
Дворяне-землевладельцы-узурпаторы получили по заслугам. В конце лета-осени 1859 года Великая княжна Мария Николаевна (дочь Николая Первого), со своими приближенными, проводила время в принадлежащем ей имении, на берегу Ла-Манша. В числе приближенных присутствовала Александра Андреевна Толстая (двоюродная тетка графа Льва Николаевича Толстого). Эта дама была некрасива, но умна. Племянник Лева Толстой частенько бывал у Александрин (придворное прозвище). От нее у писателя сведения о жизни в придворных кругах. Романы «Война и мир», особенно «Анна Каренина» значительно утратили бы блеск без сведений, поставляемых Александрой Андреевной. Она дружила с Достоевским, Тургеневым, Гончаровым. Русская литература двойственна. В реальной, не выдуманной, жизни беллетристы желали быть поближе к царскому двору, государю (источник власти). В книжках же - шли на продажу - любили студентов в драных штиблетах, опустившихся дворянчиков, курсисток в залатанных платочках. Розанов утверждал: русская литература есть такая мерзость, такая смесь бесстыдства и наглости, как ни одна другая. За единичными исключениями, она и сегодня такова. Читая воспоминания сытой дамочки, поразился, как дворян вполне устраивал ужас крепостничества. Фрейлина Толстая не поняла, отчего рабочий-краснодеревщик Халтурин разнес динамитом Зимний дворец. О мерзостях буржуазного города («Нравы Растеряевой улицы» Глеба Успенского), беспросветности крестьянского существования (Энгельгардт) дамочки в кринолинах не ведали. Им было хорошо. Все устраивало.
Владимир Ильич подавил в России смуту (сохранение государства нового типа, иной армии, иной науки - это потом). Гуляющих по Руси крестьянских орд было немало. С ними - не чикались. Горькая участь дворянства - да! И что? Заниматься всплакиваниями - нет времени. Есть времена, когда, по мысли Василия Васильевича Розанова (русского издания Ницше), рассуждающий о морали первый подлец и есть.
Дворяне-землевладельцы-узурпаторы получили по заслугам. В конце лета-осени 1859 года Великая княжна Мария Николаевна (дочь Николая Первого), со своими приближенными, проводила время в принадлежащем ей имении, на берегу Ла-Манша. В числе приближенных присутствовала Александра Андреевна Толстая (двоюродная тетка графа Льва Николаевича Толстого). Эта дама была некрасива, но умна. Племянник Лева Толстой частенько бывал у Александрин (придворное прозвище). От нее у писателя сведения о жизни в придворных кругах. Романы «Война и мир», особенно «Анна Каренина» значительно утратили бы блеск без сведений, поставляемых Александрой Андреевной. Она дружила с Достоевским, Тургеневым, Гончаровым. Русская литература двойственна. В реальной, не выдуманной, жизни беллетристы желали быть поближе к царскому двору, государю (источник власти). В книжках же - шли на продажу - любили студентов в драных штиблетах, опустившихся дворянчиков, курсисток в залатанных платочках. Розанов утверждал: русская литература есть такая мерзость, такая смесь бесстыдства и наглости, как ни одна другая. За единичными исключениями, она и сегодня такова. Читая воспоминания сытой дамочки, поразился, как дворян вполне устраивал ужас крепостничества. Фрейлина Толстая не поняла, отчего рабочий-краснодеревщик Халтурин разнес динамитом Зимний дворец. О мерзостях буржуазного города («Нравы Растеряевой улицы» Глеба Успенского), беспросветности крестьянского существования (Энгельгардт) дамочки в кринолинах не ведали. Им было хорошо. Все устраивало.