Этой неестественности не вынес Гибарян. Покончил с собой. Человеческая природа не выдержала пытки. А Кельвин при преданной и агрессивной жене-мертвячке чего-то размышлял. Дело решили Снаут и Сарториус. Провели аннигиляцию Хари. Снаут был добрее. Все лепетал – человеку нужен человек. Сарториус был конкретнее – возьми, мол, у нее анализ крови. Западные люди. Хари давала женское – если любишь человека, то в любви, в вещи абсолютно противоположной свободе, неестественнейшим образом свободу как раз и находить.
Почему Хари покончила с собой? Неясно, как убивали, аннигилировали, по второму разу мертвячку. Нет попытки ответить - а что такое жизнь, может ли быть живым существо, созданное из иных материалов, на иной материальной основе. Но сказано – любовь могут испытывать только млекопитающие, только, в конечном итоге, определенным образом устроенный, материальный механизм. Животное может пребывать в различном настроении. Но человек- животное, способное испытывать любовь, то есть владеть и подчиняться страсти, о которой ты можешь думать, но подчинить себе не можешь.
Любовь свидетельствует – и это самое главное свидетельство – человек жив, и в рамках этой материальной жизни он свободен. Возможно это только в тех материальных рамках, что дала природа. Живое мясо. Восемьдесят процентов воды. Студенистый мозг и нити нервов. Здесь границы свободы. Воли, души, мысли. Безусловная преграда – смерть. Смерть абсолютна.
Мужик чует ограниченность. Тело, мысль, чувства он использует для себя и на себя на сто процентов. Не может – тогда убивает себя, как Гибарян. Прочие же – Кальвины, Сарториусы, Снауты – трепыхаются в неизвестности (Солярис). Один лепечет про науку, про то, что ею нужно заниматься честно. Слабый, но смысл. Суррогатное утешение. Другой в науку не верит, но взялся помогать другим, которые, как Гибарян, – на краю. Зачем это нужно, они не понимают. Третьи выгребают из своей жизни все, что осталось, ради осколков памяти, и с интересом наблюдают, как одни помогают, а другие стараются утопить.
Женщины находятся не под мертвой бесконечностью, пусть и называемой Солярисом. Они под мужиками. Зачем? Об этом не думают. Они их любят. Любят будущих детей. А зачем любят детей? Бог весть. Что такое любовь к детям – никто не скажет.
Мужчина – существо свободы. Женщина – существо любви. Женщина загадочнее мужика. Процесс эволюции – мясо, кожа, кости, волосы, мозг. В этих рамках мужские думы о свободе и несвободе, то есть смерти.
Зачем он является во плоти? Ответ может дать любовь. Чисто женское – нести любовь, а не свободу. Любовь мала, бессильна, по сравнению со смертью. Но любовь дает возможность умереть несломленным, умереть спокойно и радостно. Любовь дает надежду на небезусловность смерти. Носительница надежды – женщина.
Оттого Хари добровольно аннигилировалась. Человек может быть только из костей и мяса. Подтверждение этого – смерть. Полнота материальной жизни, полнота такая, что возникает чувство бесконечности ее, а значит, догадки о небезусловности смерти дает любовь. Хари поняла – для безусловности любви нужны кожа, мясо и кости, и мозг. Любовь взлетает высоко. Поднимается до ангелов. Полет начинает, отталкиваясь от тела. Девушка, которую я полюбил, должна быть с шикарной кожей, высокой грудью, ровными зубами, стройными ногами. Ее глаза должны быть большими, распахнутыми навстречу миру. Они должны светиться жизнью, бесконечностью. Как у Нины – Ани Жирардо в «Рокко и его братья». Чтоб свет струился, как из глаз Роми Шнайдер в «Старом ружье». Как в калатозовских «Летят журавли». Поразительные глаза Самойловой.