Вышел налево от западного входа в щусевское революционное творение (бедный царь: архитекторы кобенятся, великие княгини дуркуют с верой, Распутин топчет сапожищами дворцовые паркеты, чиновники-воры, эсеры швыряют бомбы, соседи и родня зарятся на Сибирь и Дальний Восток, педерасты возят лучших балерин в Париж, деревня звереет от неурожая) - белая стенка. От нее - полукружье аккуратного фонтанчика. Его не включили, но, когда пустят воду, поступать в мраморную чашу она будет из пасти добродушного льва (голова хищника гриваста, грива же и держит голову на стене).
Развернулся, пошел обратно - снова фонтан из мрамора. Купель. Источник воды накрыт медной нахлобучкой, напоминающей пожарное ведро. В фонтане лежит ветка вербы, украшенной бархатными почками. Беру веточку в руки, отряхиваю почки от шелухи, не успевшей опасть после того, как серые комочки вылупились. Идеально чиста. Трава зелена, коротко стрижена. Там и сям, по газону, распластался темно-зеленый можжевельник. Чуть поодаль горбится холм. Чтобы подняться, нужно сделать каменную невысокую лесенку. Когда взошел - увидел: белый крест. Похоже на Голгофу. С холма открывается вид на парк, прильнувший к собору. Рядом с холмиком - небольшая часовенка, сделанная по проекту все того же Щусева. Модерново может выглядеть аккуратность (на фоне русской безалаберности). Ни ветерка. Все замерло. И людей не видно. Дышать легче. Почувствовал: неплохо бы немножко посидеть. Развалился на лавочке, руки широко разбросал по спинке. Задрал башку в небо. Там все та же битва дождевых облаков и холодного солнца. А ведь русский модернизм лжив вдвойне. Нездоровье – Старушки-Европы. Кряхтит, больно ей. Отворачивается от цельного человека Возрождения, как мы шарахаемся от учебника научного коммунизма. Современная поэзия, есть ли она? «Иностранка» печатает время от времени попытки рифмовать слова каких-нибудь испанцев или португальцев. Недоумение - что это, зачем? Общий национальный язык умирает, вычленяются лишь функции речи. Словно мусор, нагромождения слов прокладывают идиотским сленгом или чужеземщиной. Образ идеального человека (того же Христа) людишки швырнули в объятия диктаторов (там сегодня памятники вождям, оды, плакаты). В затухающей демократии цельные образы классики невозможно создать. Свобода - выражена, но идеальный образ пропал. Вот вам обман модернизма, присущий творению Щусева. Но неверно думать, что Марфо-Мариинская обитель - лишь отражение болезни народов, которые нас, русских, ненавидят.
Узкий вход в Крипту, как потайной лаз в чреве египетской пирамиды. Франция, Англия, Германия, Италия недомогают веками, но никак не сдохнут. То же и Россия. Щусев пошел на повторный обман, сделав модернизм не западным, а нашим. Для этого и «поднырнули» они с Нестеровым в архаику Междуречья. Там - зиккураты и ленивые феллахи. Одним словом, княжне Елизавете машина времени, возведенная русским архитектором, пришлась по душе.
