Старикам и старухам слова непонятны,
Заблудились их мысли в прозрениях редких,
Их явленья простые смешны и занятны.
Глупость высекут в камне надолго и лихо:
Как же, как же, ведь в них гениальность!
Только в вечные фразы въедается тихо
Ненасытным червем ледяная фатальность.
Тетка брякнула спьяну про мак на помойке,
Будто книжникам внове подгнившая мерзость:
«Стих на мусоре зреет, он сочный и стойкий,
Ей, заплывшей, мила его гнойная дерзость».
Я совсем не поэт, эта участь позорна,
Лишь в глубокой тоске этот прыщ ковыряю.
Но терпеть не могу, если фразочка вздорна,
Старикам и юнцам лабуды не прощаю.
Аккуратно промямлю, что, в общем, неплохо,
Про себя ж испинаю позор самозванства.
Но сдержать не сумею глубокого вздоха,
В память собственных лет рифмоплетного пьянства.
Слово лезет в строку не с небес, не из грязи -
Не дыра вещества, а бездонная точка.
В точке нет ничего, как в надраенном тазе,
И его не увидеть ни в яме, ни с кочки.