Питер. 28 декабря 2016 - 7 января 2017. 124: i_molyakov

Память о прошлом избирательна. Воспоминания о прошлом одиночки - опасная вещь. Сильнее алкоголя. Человеку по преимуществу грустно. А все от головы. Копается в ушедшем, в слабости и в погоне за успокоением выбирает из хлама, случайно скопившегося в мозгу (то есть «на чердаке»), что-нибудь приятное. Не всегда, но помогает. Расплата - в памяти появляется дополнительная «пленочка»: «Как одиннадцатого числа такого-то месяца и года подбирал в мозгах успокоительное, поскольку заела тоска от вопросов: «Где мы?» и «Зачем мы?» Пленочек множество. Мгновение расплывается, как блин. Тут же воспоминания, поиски тают, продырявливаются. «Капли» от растекшегося медленно «прожигают» предыдущие слои. Сгорает не все, частично пленка восстанавливается, но, как швы после операции на коже, толсты, пунцовы. Лохматая «ниша» нечистого целлофана - вот наши воспоминания. Чудом пробиваются «зеленые росточки» воспоминаний, дающие силы жить. «Укутывает» от случайных глупостей, неожиданностей, неизбежно надвигающейся кончины. Уверен: в наше время непопулярными станут фильмы о 70-80-х годах прошлого века. Режиссеры прикинут: грязных обрывков в башках накопилось немало. Пора напомнить о «нежных ростках» памяти. Люди похожи в сильных чувствах. «Нежное» у большинства совпадает. Об этом и будут лепить сериалы - кто о первой любви, а кто о каком-нибудь хулиганистом рок клубе «восьмидесятых». И фотографии лгут. Но не так сильно, как кино. О театре не говорю, творцы там гениальны в трусости, боятся «нового застоя», «репрессий». Куда-то запропастился Гельман Марат. Закрылся «Театр-doc». Ставят забубенную «классику», либо эту классику извращают до неузнаваемости. А глянешь на фото сорокалетней давности, и память выдает нечто цельное - и с приятным, и с безобразным. На мгновение попадаешь в мир, где есть ты, а вокруг все иное. Музей силен этим - вскрытием забытого. Горько. Глянешь - убедишься: выводов не сделано, ошибки - те же.
Распрощались с Тарасовыми. Перешли сверкающий от изморози Тучков мост. На Петроградской стороне осенила мысль об американцах, снявших несколько серий кино-фантазии «Ночь в музее». Чувствуют хорошо, нащупывают важное, но опошляют, штампуют, упаковывают, подают в виде теплой пиццы. Чучела животных, рыб, птиц, скелеты и насекомые - ждут. Десятилетиями не спадает бесконечная нетерпимость до чертиков надоевшей неподвижности. Это - главная пытка тюрьмы: замкнутость пространства. У чучел в шкафах тигров, слонов, львов и стерлядок с анакондами ситуация мучительнее: тюрьма - их тела. Так надругались над ними люди. Ведь мучился джинн в медной лампе, пока его не освободил Алладин. Дышалось легко, а от дурашливости размышлений дышать стало еще легче, и голова стала легкой, как надутый газом шарик. Глупости, взбодренные нешуточным морозом, катились одна за другой: ограниченность человеческих знаний, успокоение от упорядочивания, сложность научного аппарата (одни латинские наименования мышц чего стоят!) и скромность обретенного знания. Творчество Буонаротти - приведение мироздания (Библия, «Божественная комедия») к упорядочиванию, уборка неизбежного «мусора» из голов. Леонардо: приспособление упорядоченности к получению конкретного результата (обоснование технологии). Но отчего вырываются из глыб мрамора рыбы у Буонаротти. Почему ярость, непокорность? Микеланджело не просто великий систематизатор, в универсальном смысле. Он - революционер. На самом деле напряжение росписи Сикстинской капеллы - преддверие не просто движения, а гигантского прыжка в бесконечность. У Леонардо (и у других, исключая Караваджо) - позиция стороннего наблюдателя с хитренькой улыбочкой Джоконды. В Музее зоологии Микеланджеловское начало выражено сильнее, нежели в Эрмитаже или Русском музее. Оттого, что там - не выдумка. Щелчок - зарычат львы и тигры, застучат копыта и рога, взбаламутят океан акулы и киты, издевательски заверещат обезьяны, захохочут ночные птицы, будут ухать совы. Человечий скелет обрастет мясом, и косматый мужик, сверкнув взором, рявкнет: «Ша!»

Питер. 28 декабря 2016 - 7 января 2017. 124

Мелочь, но неприятно

Мелочь, но неприятно

Мелочь, но приятно

Error