Хороша сегодня погода в Питере - морозец, одолевший бледное солнышко. Ни ветерка, и лишь тусклое сияние изморози на крышах. На мне термобелье, байковая рубаха, шерстяной пуловер (то ли из собачьей, толи из овечьей шерсти), поролоновая куртка на пуху фирмы «Reebok». Особенно радует кожаная шапка с каракулем. Любимые зимние ботинки. У Гоголя с Соловьевым такой обувки не было. Один отъехал в Италию, другой - в африканскую пустыню. «Мы, сынок, - умиротворенно мурлычу я, - гетеротрофы и автотрофами нам не бывать». - «Какие еще гетеротрофы? - вопрос от В.. - «А это существа, получающие энергию от потребления пищи и ее переработки. Автотрофы получают возможность жить за счет фотосинтеза. Как ни пытались соединить эти половинки, дальше фантазий дело не дошло. Нас и с насекомыми скрестить не удается. Бездельники-фантасты сюжеты для произведений берут из областей немыслимых. Вспомни Уму Турман из второй серии «Человека-паука» или же «Чужих» Ридли Скотта и Джеймса Кэмерона». Чтят Кафку. За что? Пошел по легкому пути бульварного фантазера. «Превращение», видите ли. С фотосинтетическими образованиями биологические существа соединить маловероятно».
Вышли на Аничков мост. Голый дядька в четырех позициях укрощает лошадь. Колбаса из конины твердая, как дерево, но, если ее нарезать тонкими лепестками острым ножом, а потом кусочек сосать, словно карамельку. Вкусно. Желтоватые жиринки. Перемолотое зерно. Хлеб. Чеснок и репчатый лук. Соединить с автотрофами нельзя (выдумки про Чипполино и Буратино не в счет), а вот поедать свежий огурчик с соличкой приятно. Человек, несмотря на открытие гениального Дарвина, понимает: все гетеротрофы связаны на молекулярном и клеточном уровне. Человек чаще других потребляет биологические организмы (родню). Жрет даже насекомых, а о земноводных и говорить нечего. Не ел черепахового супа, а не отказался бы. Размышляю о Леонардо и Филонове. Думать о полученных впечатлениях сытым приятнее, чем с голодухи.
Шел Николай Васильевич по Невскому проспекту, раздумывал о несовместимости идеала (в упрощенном виде - идеи) и действительности. И Маркс, любивший винцо и черную икру, думал о том же. Никак не выходила Германия. Сначала за нее побороться необходимо. На индивидуальном уровне, хоть как-то, гармонизировать не человека и природу, а то, что успел сотворить человек, получилось лишь у Микеланджело Буонаротти и (частично) у Леонардо да Винчи. Живопись флорентийца была, словно скульптура (валер поддался Микеланджело даже на уровне фрескового изображения). Не всякая статуя у мастера получалась живописной. В усыпальнице Папы Римского Юлия второго фигуры Матфея, Атланта, раба недоделаны. На две трети скрыты в мраморе, как бы «выходят» из глыбы. Челлини подобного не позволил бы. Доделал до конца, отшлифовал бы каждую деталь. А тут - времени у мастера не хватило? Или в «Пьете» Иосиф Аримафейский одним плечом так и остался «растворенным» в мраморе. Когда смотрел Рембрандта - дошло. У живописца персонажи появляются из густой, янтарной тьмы. Мог бы написать светлое - не стал. У Леонардо - «сфумато». У Микеланджело живописную роль оттенков выполняет недообработанный мрамор. Соединение скульптурного и живописного у Буонаротти - первый уровень. Но он спроектировал и частично возвел храм Святого Петра. Создал для него скульптуры, фрески. Дальше - расписал Капеллу с энциклопедической полнотой (все о человеке и боге). Воплотил в жизнь платоновский эйдос знания. К тому же, был великолепным поэтом и эссеистом. Леонардо рисовал, изобретал машины, исследовал человеческое тело, а от конструкции скелетов животных позаимствовал устройство технических приспособлений. А вот храмов не строил. Непоседа был.