Рад он и сейчас. Отхлебывает чай, удовлетворенно бурчит: «Как попадем в Зоологический - сразу к Диме». В голове у меня всплывает облик бывшего президента Димы Медведева. Сопоставляю образ мамонтенка и премьера - они близки. Говорю о странном ночном видении с белой стеной. Мама: «Слишком много работаешь, с ума можешь сойти». Отвечаю: «Погибну не в психушке, а в квартире. Пятый год с потрохами вывернут электровыключатель в ванной, в туалете, в прихожей. Ночью пробираюсь по стенке в туалет, тычу пальцами в сплетение проводов, боюсь: долбанет - каюк! М. не может электрика вызвать. Бедой кончится!
«Пером и шпагой». Кино по Пикулю смотрел. Странный мужик, этот беллетрист. Вроде, юнга Северного флота. Насочинял черт знает что. Жил в Риге. Напоминает Дюма-отца. Только посуше языком, вранья на исторические темы поменьше. Откуда берутся подобные субъекты? Учителя, вроде, неплохие. Один из них - Наумов, специалист в области советской поэзии. Бывший рабочий с питерского «Русского дизеля». Опекал Конецкого, Курочкина и - Пикуля. Курочкин - нормальный красный сочинитель. Недурен Конецкий. А разве «наумовец» Володин - не хорош? «Пять вечеров» чего стоят! Да еще Горышин Глеб и Голявкин. А этот - странный. По случаю книжку наумовскую прочел: «Маяковский и Пастернак». Сегодня Дима (еще один «мамонтенок»!) Быков все с ног на голову поставил: ранний Маяковский - и суть, и стиль. Поздний - один стиль, а суть ушла (любовь и индивидуализм). Вместе с ней «ушел» и сам поэт. А вот Пастернак - счастливый творец: яркий парадоксальный стиль идеально соответствует сути. То, что студент Марбургского университета писал о Ленине («Слова могли быть о мазуте, / Но корпуса его изгиб / Дышал полетом голой сути, / Прорвавшей глупый слой лузги…»), - это временное отклонение. А вот это: «Ты наденешь сегодня манто, / И за нами зальется калитка, / Нынче нам не заменит ничто / Затуманившегося напитка» - настоящее, Пастернаковское. Алексей Максимович Пешков писал Борису Леонидовичу: «Мое воображение затруднялось вместить капризную сложность и часто - недоочерченность ваших образов… Чересчур эскизно». Луначарский же о сборнике «Сестра моя - жизнь» высказывался восторженнее. Впрочем, наркому всегда нравилось все пышное, яркое.
Мама моет тарелки, я разглагольствую: «Мой недостаток - умом понимаю: Горький прав. Но люблю Пастернака не меньше Маяковского. Анатолий Васильевич вожделел к эффектам. Знаю: западные «друзья» вцепились в «Доктора Живаго». Нобелевскую дали. Точно попали. «Скушал» Борис Леонидович с удовольствием. А роман-то - слабенький».