«Характер» собрания, созданного Третьяковым (и помещение, где хранились картины), иной, нежели комплекс Русского музея. Прекрасное в Питере дополнено имперской строгостью государства. Если убрать все экспонаты, то проход по пустым залам Русского музея оставил иное впечатление, чем то, которое дала бы постройка купца Третьякова. У купцов все ближе к расписным сундукам, лаковым шкатулкам, железным сейфам и слюдяным окошкам. Белые колонны, высокие потолки, роспись их строгим серым орнаментом - организует, собирает волю слабого в кулак. Тут золото не пошло, а необходимо. Двери, сияющие ворота, ведущие из зала в зал. Чудо и строгость с золотым налетом. Хранители Русского являют нам образ европейского славянского государства, но отличного от Западной Европы. Пусть не кичатся! Мы делаем то, чего они не смогут сделать никогда. Оттого, что мы - иная европейская цивилизация, вошедшая в синтез с культурами иными. Они, азиатские сокровища, словно крепкая прививка от болезней. Разделять российско-восточный союз ни в коем случае нельзя: сгнием, как гниет нынешний Запад. Пока «пыхтят», ограбив Россию на триллион долларов, понабрав по миру башковитых китайцев, индийцев, турок. Могут рухнуть завтра, могут продержаться за счет пошлых фокусов банковской дубины лет десять-пятнадцать. Но начеку не только наши ракеты. Не дремлет «реактор» еще более мощный: русский музей. Если в Третьяковке - Александр Иванов и Рублев (основные субъекты поклонения), то в Русском музее, на широченных стенах, иконы смотрятся бедненько. Простор и свобода - суть уникальной государственной резиденции. Выставочные пространства так и просят втиснуть еще десяток картин. Но снисходят до одной работы: «Автопортрет» Ларионова. Странное стремление вверх (русский авангард, как и западный импрессионизм, помещают на верхних этажах).
В. и М. убегают вперед (и чего в сотый раз вглядываться в «Медного змия» Бруни!). Мне нужно посидеть, закрыв глаза, «пробежаться» по хорошо знакомым залам мысленно, а потом повторить мысленное путешествие наяву. В Русском музее - обновление: в зале Карла Брюллова выставлены три поражающих размерами картона. Апостолы и среди них - Андрей. Мастер готовился выполнить заказ, расписать угловые «паруса» Исаакиевского собора. Сидеть в виду чуда невозможно. Кто-то, захлебываясь слюнями, орет: «Отдать красоту попам!» Нате-ка! Выкусите-ка! Нынешний поп часто жаден, глуп, веры не имеет. Но и Брюллов не совладал с особенностью мысленного путешествия. И опять - Филонов. Попова. Гончарова. Родченко. Малевич. Петров-Водкин. Кузнецов. Сарьян. Лентулов. Ларионов. Юон. Лабас. Фальк. Великая картина «Оборона Севастополя» Дейнеки. Самохвалов. Голубкина. Серебрякова. Судейкин.
Андрей Белый у Голубкиной похож на хищного жестокого лиса. Богаевский с крымскими фантазиями. Волнует «Автопортрет» Петрова-Водкина с сыном. Сын - страшен: на заднем плане, лицо одутловатое и густо синего цвета. Кажется: тускло блестит. Отчего художник, любивший «красных» лошадей, так жестоко обошелся с кровинушкой? Тайна.
Филонов - явление Ренессансного масштаба. Приоткрыл дверь неведомого. Сгорел, «разгребая щебень», заваливший вход в «египетскую гробницу» свершившегося. Последний, кто шел этими путями, - Леонардо. Но «Пир королей» - материал, неисчерпаемый для блокбастеров (только-только догадались использовать приемы комиссара-живописца). «Формула рабочего класса». Не в Голливудских ли фильмах последнего времени человеческие фигуры эффектно рассыпаются на цветные кубики? Все, кто притягивает меня в Русском, пейзажами не увлекались. Странно. Леонардо анатомическими исследованиями выяснил структуру внутреннего и желал «всунуть» в природное окружение. Он лишь начал копаться (на клеточном уровне) в проблеме. Филонов творил «внутренний пейзаж», синтезируя не клетку, а атом с многообразием окружающего. В его «лаборатории» осуществился «ядерный синтез».