В доме тепло. Лучится «глаз» телевизора. Лениво пожираю маленькие мандарины. В наступившем году вспомнили про ветхого Челентано. Показывают «Укрощение строптивого». В комедиях в нелепые ситуации, из-за женщин, чаще попадают мужчины. Женщины - активны, деятельны. В драмах - наоборот. А тут Челентано лошадиным лицом выводит из себя. Орнелу Мути. Хоть какой-то сюжетный «свежак». Вот и смотрю «строптивого», не помню, в который уж раз. Нравится «Блеф». Хороша Бель Дюк. Великолепен Энтони Куин. Челентано удивляет. Сколько его помню - лысеет, но не до конца. Ему сейчас под восемьдесят, а он никак не обретет лысую башку. В «Блефе» активны двое - Куин и Челентано, и их неуемную энергию не способна одолеть даже суперпрактичная мафиозница Бель.
Сплю спокойно, долго. Снится брат О., которого жду в Крыму. Снял для него и его семьи комнату. Но надо срочно заселяться, а родня не едет. Хозяйка - старая тетка - сердится. Уговариваю подождать. С большим опозданием объявляются. А., Ю., радостно объявляют: «Праздник. Хорошо пели. Никак не могли сесть». О. и Л. чуть виновато кивают: «Да, отличный концерт. Уйти было невозможно». Не спрашиваю про представление, какому празднику посвящено. Ворчу: «Сделайте дело, найдите жилье, потом развлекайтесь». Ничего не говорят. Согласно кивают головами. Старуха, что сдала помещение, успокоилась. Неприятности начались у меня. Брат говорит, что идет с семьей на море. Ищу плавки. Не нахожу. Час рылся по чемоданам. Охватил страх такой сильный, что громко заколотилось сердце. Беда! Нет плавок! Разволновался, словно Россия проиграла войну. Обернулся полотенцем. Прикидываю: найду среди валунов пустынное местечко. Там никто не увидит. Обойдусь без плавок. Вышел на площадь. На ней ряды стульев. Каждое место занято. Одежда темно-зеленая, полувоенная. Внимательно слушаю оратора. Сесть не на что. Стою среди зеленых людей, обмотанный полотенцем. Выступающий замечает, что я голый, подзывает. Узнаю Д.Ш.. Сто лет не видел. Он обнимает меня. Кричит: «Расходитесь. На сегодня - все. Встретил старого друга». Ребята в камуфляже расходятся. Стоим вдвоем перед трибуной. Спрашиваю Д.Ш.: «Как оказался в вождях? Ты же ученый». Ответ: «Денег мало. Всем нужны яблоки. Начал торговлю. Пойдем, устрою на ночлег». Я: «Брат здесь. С семьей. Приткнусь. Только плавок нет». Д.Ш.: «Знаю я эту родню. Хуже чужих людей».
Идем кривыми улочками. Особняк. Д.Ш.: «Здесь живу. И ты живи. Хоть все лето». Дом неухожен. В нем тина. Но яблоки, что повсюду - в вазах, в блюдах, на комоде, на стенах, - свежие. Д.Ш.: «Видел, какое изобилие? Не портятся. Сладкие. Три года лежат. Ешь, сколько хочешь. Лучше с белой булкой. С таким изумительным товаром - прогорел. Немцы, сволочи, подвели. У них фрукты без заморозки шесть лет лежат. Рецепт - мой, украли. Завтра в Брюссель еду. А ты - живи!»
