С девицами сидят молодые люди, уже, отчего-то, усыпанные благородной сединой. Джинсы, клетчатые рубашки, джемпера тонкой шерсти. Дешевых Макдональдсов не наблюдается. Из окон пластами вываливается диковинное освещение - светло-фиолетовое, бело-голубое. В сиянии, за промытыми стеклами, стоят живые елочки. Оригинально: живая зелень деревцев-крепышей, покрытых синим и воздушно-серебристым. В соседнем заведении - лошадки, усыпанные мелкими огоньками, тянут сани с Дедом Морозом. Снегурочка присутствует, однако выглядит девственница неоднозначно в присутствии бородатого крепыша. Дедушку морозного бугаек в саночках не напоминает. Во всех заведениях масляно, сыто отсвечивают желтым, светло-коричневым бутылки различной конфигурации с виски, текилой, коньяком. Горлышки сосудов с ликерами увенчаны металлическими пипочками, делающими струйку алкоголя, добавляемого в коктейли, тонкой. Парни в белых рубашках, галстуках-бабочках смешивают в баклажках сладкую патоку.
Седой молодняк в джемперочках трезв. Подруги пьют вино. Кто-то уставился в ноутбуки или вяло шевелит губами, поддерживая беседу. О чем говорят, из-за толстых стекол не слышно. Богатые бездельники. Дорогая улица.
Доходим до помещения знаменитого некогда рок-клуба. Поворачиваем обратно. Дом с массивным выступом на уровне второго этажа. Хищно горит малиновым надпись «BAR». Девушки в распахнутых пальтишках, на ножках-палочках, покуривают «Гламур». Сбивая пепел, постукивают сигаретами о край бронзового столика. На нем, бронзовая же, печатная машинка «Ундервуд». Поднимаю глаза от печатного станка - бронзовое изваяние Довлатова. Если бы Высоцкий не пил, дожил до наших окаянных дней, ходил бы под ручку с Улицкой и Татьяной Толстой. Довлатов песнями об Отечественной войне не прикрывался. Появилась возможность - превратился в изменника (радиостанция «Голос Америки», Вайль, Генис). Людей не любил. Собутыльники были. Друзья отсутствовали, поскольку писать мог кратко, цинично, с похмелья, с такой же, полупьяной и весьма талантливой, сволочью. У ног монумента, сооруженного прямо на тротуаре, окурки, обрывки газеты «Вечерний Ленинград». Да еще хлипкие девушки, толстый я и, пока еще кудрявый, В.. Оружие против трезвых мыслей: утверждать безапелляционно, что черное - белое и, наоборот. Наркоман Высоцкий - поэт Пушкин. Алкаш и, будто бы, страдалец Довлатов - не хуже Антона Павловича. Он в «Нью-Йоркере» печатался. С надуманной ленцой измывался над знакомцами: «Соло на «Ундервуде». Но вот и театр. Время подошло.