После указа Петра III от 1762 года многие уральские шахты и металлургические предприятия попали в руки богатых землевладельцев, типа Воронцовых. Позднее крепостные того же Воронцова сами выбивались в богатые коммерсанты. Выкупались за огромные деньги. Генерал-губернатор Новороссийского края князь М.С. Воронцов не забыл еще правила так называемого «кормления». «Кормиться» на российском юге было с чего. От чудовищного богатства родилась идея – под боком Ай-Петри, на берегу моря, посреди необозримого каменного обвала возвести чудо-дворец. Архитектор Блор (англичанин) продал проект дворца – двуликого Януса, а сам в России никогда не был. Прислал помощника – Гунта. Со стороны гор – чисто английский стиль. Типичное британское имение уперлось стрельчатыми окнами в огромную округлую скалу, всю оплетенную каменными дорожками. А с моря – уже не Англия, а легкое, с ротондой и обширными балкончиками, арабское пристанище. Шесть огромных мраморных львов охраняют вольную, широченную лестницу, как река, втекающую в удивительный парк. Но до парка – южные террасы дворца. Там и львы, и мраморные вазы, и фонтаны. По нижней террасе выставлены старые степные бабы: лица блином, обвислые груди, скорбные руки на животе.
Что хотел сказать этими каменными изваяниями Воронцов - просто эстетическая придурь или намек на могущество российской империи, покорившей Азию. С двойственностью дворца Воронцов угадал – нынче половина Лондона британская, а половина – какие-то бородатые мусульмане.
Воронцову говорили – ты мог бы отлить свой дворец из чугуна. Воронцов – у меня будет крепче. У меня диабаз. Камень тверже гранита. Строили солдаты и крестьяне. Скалы взрывали порохом, стесывали грубыми молотками. Работа шла медленно. Но когда построили – ни одно землетрясение (даже 27-го года) здание не сдвинуло ни на миллиметр.
На конференции в Ялте Черчилля, конечно же, поселили в Воронцовском. Как-никак английский стиль. Перед Ялтой Черчилль и американцы встретились на Мальте (надо было обсудить, о чем говорить со Сталиным). Несколько десятилетий спустя – снова Мальта: Горбач и Рейган. Горбач на Мальте СССР сдал. Рузвельт и Черчилль на Мальте СССР боялись.
В парке Черчилль покуривал сигары. В дубовых интерьерах дворца попивал армянский коньяк (три звездочки). Сдержан был старый кавалерист. Но и он не удержался – Крым великолепная советская ривьера. Леса. Горы. В циничной и суровой натуре хитрого британца мощь Ай-Петри затронула самые глубокие струнки. Месяц спустя, в марте 45-го, в Крым приезжала жена – Клементина. Отпустил-таки от себя женщину старый политический боец. Писал про опустошенные поля и жилища Крыма. Дважды проходили и фашисты, и советские войска по знойной территории. Об одном сожалел Уинстон Черчилль – не было в Крыму французов.
Дождь. Во дворе Воронцовского огромная чинара. В прихожей дворца, в стеклянном футлярчике, на стене – молоток, которым тысячи крепостных отбивали диабаз. Изумительный зимний сад. Часы в позолоте. Гигантские камины и темный дуб. Мелкий дождь шелестит в розарии. Скорбно горбятся степные бабы. Дремлют львы. Небо – низкое, серое. Море – неясное, только краем прилипшее к скалистым берегам. Ни ветерка. Вода спокойно сливается с низким небом.
В парке – огромные пинии. Одна – напротив открывшегося вида на Ай-Петри. Сижу, прислонившись спиной к шершавому, чешуйчатому стволу. Зонтик. Читаю беднягу Арона. Редкие капли впитываются в страничку о Троцком. Чешу спину о ствол. С шелестом капель через спину в тело входит покой и сила. В груди становится тепло. Даже немножко жалко беднягу Троцкого. Все-таки такая ужасная смерть! Совсем темнеет. Встаю. По извилистым дорожкам, мимо озер, мимо водопадов иду к могиле Чемлека. Собака Воронцова. Ее похоронил в склепе. Место темное, между скал, очень трудно найти. На валуне, на латыни – Чемлек. Глубокая низкая пещера. Включаю козырек. И вот – расколотая овальная плита, под которой покоится огромный пес. «Омен» с Грегори Пеком», - думали мать мальчика, а в могиле волчица (или шакалиха?). А мальчик-то – вот он. Сидит себе.
В козырьке моей бейсболки вмонтирована солнечная батарея. Ночью – удобно: включил две настырные малюсенькие лампочки – и иди себе спокойно. Только рожа - как у покойника. Сквозь пелену дождя прорываются две тетки с зонтами. Видят мое мертвенно-бледное лицо – визг ужаса. Говорю – не орите, я с рудников.
