Японцы пространственно-узорчатые выдумки позволить себе не могли. Природное - значит, красиво. Живность, растения плавно закругленные, чтобы легко можно было втиснуться в энергетические поля прекрасного. При виде малюсеньких сосенок и смешных прудиков посещало чувство, схожее с ощущением обнаженного оружия. Звон клинков слышался в журчании ручейков. Мастера по производству самурайского оружия. Не сидеть же им без дела, нужно занять. Гениальное, созданное японцами - сочетание несочетаемого: хищное оружие и спокойствие удава. Выжидают момента для нападения. Кто умиляется микроскопическим стишком хоку - удивляется не тому. За внешней ласковостью кровавая суть зверства. Это поразительно. Молчаливый созерцатель сада камней не расслаблен. Через рационально верное нанесение гипнотических бороздок в пыли и песке японец напитывается энергией разрушения. А иначе, японцев не считали бы воинственным народом. Он не просто воинственный, но и жестокий. Юкио Мисима сделал харакири, выпустив кишки в знак протеста против ослабевающего народного духа.
Вторая мировая война началась не 1 сентября 1939 года. Полыхнуло в 31-м (35-й – Эфиопия, 36-й – Испания).
Озверевшие орды японцев обрушились на Китай. Сколько народу вырезали «созерцатели» карликовых сосенок, доподлинно неизвестно. Вероятно, несколько десятков миллионов жителей Поднебесной. Невиданная жестокость - не от философии Ницше. Закваска посильнее была, нежели оперные фентези Вагнера. Тихо журчат флейты. Извиваются гибкие стебли травы, топорщится камыш на фарфоре. «Сладенькие» образы - японское воплощение агрессии. Пока япошки трудятся. Но флейты гундосят, хоку сочиняются, вытачиваются нефритовые нецке. Американские, английские займы – куда ж без них? Вскармливали зверя. Сегодня пока держат в клетке.
В дальнем углу выставочного зала - чудо. Плазменный экран, размером с дом, воспроизводит фильм о временах года в стране восходящего солнца. Экран поделен на две половинки: живые съемки природных явлений, их точные художественные изображения. Лето. Мелкий, как лужа, пруд, с толстыми рыбинами. Они белые, с пятнами рыжего цвета. Плавно струятся, согласно течению, травы. Вторая половина экрана: бледно-зеленая трава, те же белые рыбины с отметинами морковного цвета. Совпадение идеальное.
Зима. Хлипкие домики, серое небо, белый снег, кимоно, в которое завернут широкоскулый мужик, зонтик от мокрых хлопьев падающего снега, деревянные колодки на босу ногу. Тут же сопровождение - нарисованные зонтик, соломенная конусообразная шляпа, кимоно, деревянная обувь.
Снег. Чирикают флейты. Клонит в сон. И не поймешь, как под левую лопатку вставят тебе острый стилет.
На всю экспозицию небольшая скульптурка лежащей женщины. Она не обнажена. Укутана в кимоно. Спит. А еще маленькая обезьянка. Она нравоучительно подняла кверху палец: вещает нечто умное. Третий живой объект - воинственный орел из железа, распустивший крылья над деревянной корягой. Курительницы. Шкатулки для благовоний. Как правило, искусно вылеплено из глины (после обжига превращается в фарфор, испускающий матовое сияние). Всего один меч - не пуруги, не вакидзаси, а катана, взятый в богато украшенные ножны. Несколько гибких драконов, ящериц, юрких, как истинное зло.