Если спросят – что великого в жизни, отвечу – Маркс. Ночью в читалке наслаждался каждой его строчкой. Некоторые места не понимал, перечитывал, тщательно выписывал отрывки в толстые тетради. Осознавал – идет соприкосновение с великим.
В Марксе все было мое: владение временем собственной жизни, чужая воля, черно-белые картины, великая литература. Подобное полыхало во мне, когда душа уплывала вместе с Толстым по волнам «Войны и мира».
«Капитал» - явление не русское. Для России это все было не русское. Но мне он, порождение Запада, нравился. Учился настоящему у настоящего. У «Капитала» свой звук, цвет. Он сиял ярко, как Давид Микеланджело.
Давали Маркса – много, серьезно. Большая взрывная сила. Расселись филистеры и начетники. И на Ленина насели. Черт с ними! Исследуя «Капитал», ты находишься в эпицентре взрыва. «Капитал» до сих пор под рукой. Тяжело – беру и читаю.
Маркс появился оттого, что до него была Библия. Библию не конспектировал, но она в закладках. Долгое, многостраничное нытье. В Ветхом завете пророки. Мужики яростные, но надломленные. Ярость иссякает на страницах Экклезиаста. Рядышком любовная «Песнь песней». Лучше бы не размещали в Ветхом завете больших и малых пророков, особенно Иеремию. Кричат о несовершенствах рода человеческого. Но вопль их – глас обреченных. Одним словом, «Последний день Помпеи» Брюллова. Убогий Иов. Вершина упадка – Новый завет. Упадническая фигура поднята, как революционное знамя. Такого убожества, слабости трудно и представить. Римская империя, нищие, толпа, плебс. Физические извращения надоели, кровью – насытились, властью - пресыщены. Духовное извращение – малахольный инвалид с учениками и раскаявшимися проститутками. Сладко защемило в груди у миллионов духовно убогих. Пришло царство духовного разврата.
Маркс мощно, из-под тысячелетних слоев христианско-ветхозаветного праха, явил естественное начало и человеческого, и природного. Моя «печурка» оказалась, после прочтения Маркса, маленькой. Страх господень, а не «Игорь Моляков» в свете достойных текстов. Несмотря на убогость, моя «печурка» не разлетелась на куски, а сдерживала Марксов пламень.
Христианское – это Достоевский, это русское. Даже Толстой – от Библии. В Толстом больше от Моисея. Но и христианское в Толстом. Розенберг был прав, рассуждая о «больной русской душе». Болезнь не из калмыцких степей, а со страниц Нового завета. Великая Степь помогла русскому выстоять в войне. Болезнь христианства вскрылась в гитлеризме. Битва – не окончена. Русские проигрывают, пьют и вымирают. Время Ржева, время Харькова. Но – ничего. Не зря «шерудили» в русском котле парни, подобные Ильичу. Раздували под христианской слизью угольки живой жизни. Угольки – не затухли.
Работы Ленина читал от корки до корки. Ярость и бескомпромиссность. Лупит филистеров и догматиков. Командир дикой калмыцкой сотни.
Одиссей, а не Ахиллес, рыщет в океане мысли. Кто он – Одиссей? Где он? Увидеться бы с хитрецом, почувствовать, что он рядом. Многие прикидывались хитромудрым. Ахматова, Пастернак, Мандельштам – оду Сталину, а потом, его же, в грязь.
