Фабр истекает кровью из-за смертельных ран, нанесенных его душе бессмыслицей.
Герой Достоевского Шатов умирал, пораженный этой болезнью. Покончил жизнь самоубийством, решив, что акт добровольного ухода из жизни сделает из него нового Христа. Он пострадает, не выдержав мук, с облегчением, за человечество, погрязшее в грехах, а люди поймут, и им станет легче. Момент «облегчения», что несло самоубийство, перевесил (слаб оказался Шатов для полного отчаяния). Остальному православному люду на Шатова и его жертву наплевать.
Нестеров с друзьями, на рубеже веков, силились обновить затхлое православие (храм Спаса Нерукотворного в Абрамцеве, храм Марфо-Мариинской обители).
Отец Сергий Булгаков с отцом Павлом Флоренским «всовывали» в восточно-византийское христианство элементы философских и научных достижений начала двадцатого века. Парни у нас мужественно держали оборону против двух страшных бед - бессмыслицы (абракадабры) и попыток превратить мышление, при помощи механических штучек (компоновка микрочипов из различного рода материи) в главное. Чудовищно - пытаться живое чудо - человеческий мозг - заменить кремниевыми кубиками. Но, чуть уловив тлетворные ветры, поскакали по Руси великой Санины и Соллогубы («Мелкий бес»). Какое точное, емкое определение! С какой художественной полнотой выявлена в «Мелком бесе» суть абракадабры!
Красавец Фабр! Отмучился, истекая кровью, и пошел выкладывать зримые образцы бессмыслицы. Хороши картинки на заданную тему: «В поисках утопии», «Шут смерти у воды» (эта вещь особенно сильна: шутовская смерть, смерть как главный фигляр в страшном карнавале), «Нужен, как кот в посудной лавке» (опять коты!), «Кто тут попугай?» (мальчик передразнивает попугая, а попугай - мальчишку), «И рыбку съесть, и лапки не замочить». А «Наездник на прорицателе»! Несмотря на малые размеры - и вовсе шедевр. Кто там приспособил прорицателя для своих нужд? «Без мышей котам раздолье», «Ночью все кошки одинаковы», «Уставился, как кот на новые ворота», «Крепкий сердцем», «Верность и повторение смерти» (при этом повторение смерти не у различных одноразово умирающих субъектов, а множественное умирание одного и того же субъекта, который являет тем самым верность старухе с косой). «Преданные сфинксы» (сфинксы - символ вечности, и вот нашлись охальники, покусились на незыблемое).
Бельгиец рвется дальше - бессмыслицу дополняет зыбкостью. Картины из жестких крыльев жуков. Рамы, темно-сизая плоскость. Чуть отойди в сторону, наклони голову вправо или влево - начинают неясно проявляться странные видения: пузатый мужик в венке из виноградных листьев, лежащая голая дама в позе Данаи. Среди маленьких картинок бессмысленного содержания - обширная сизая поверхность. Зашел сбоку, глянул - и вот вам очертания Антверпена. Чья-то голова словно выдыхает город, и творец пишет, что это - город, появляющийся из головы Христа. В Европе любили незначительные диковинки и безделушки. Ян Фабр сделал потрясающую, но бессмысленную работу: подобрал крылышки насекомых так, что изображением они начинали отсвечивать, если смотреть только с определенного угла. Чтобы силуэт возник, нужно было часть крыльев приклеить на отражение, а часть - на поглощение падающего света. Великий труд! Увлечешься абракадаброй - не заметишь, как скончаешься не больно.
Но главное и чудовищное ожидало нас с В. в соседних залах. Безумие бельгийского дядьки «ударило» по мозгам с полной силой.