Лет триста назад возможность прожить, физически не работая, была признаком знатности, голубой крови. Обязательно тепло зимой и наличие свежих продуктов.
На противоположном краю ютились также физически не работающие. У них не было дома (бродяги). Им нечего есть (разве что объедки). Голодранцы являли антиэлиту. В безделье доходяги жили из поколения в поколение, зарастая грязью независимости. Возможность не трудиться физически - формообразующий признак.
Сегодня бездельники, мыслители, люди творческие. Ни лопата, ни кайло им неведомы. Высокородные изживаются, исчезают. Бомжи утратили антистатусность. Фабр изобразил не просто знатных особ. Они исчезают, как легкий дымок. Это трогательно, здорово, теряется тяжесть огромных брусков камня. Джоанна Гентская. Софи Гентская. Барбара Брюжская. Мария ванн Хассельт. Катрин Гентская. Иванна Загребская. Герта Антверпенская. Эльза Брюжская. Вот окружение девочки - будущей королевы. Обычные знакомые женщины Фабра. Но он изобразил их высокородными дамами, когда-то жившими в собственных дворцах. Из кровищи, кошмаров и чудищ художник вычленил территорию чистоты.
Трепетное отношение к женщине. Мне понравилось. Так подходили к женским образам у меня на родине. Возьмите любую даму Боровиковского, разверните в профиль - вот вам Мария Польская: «Папа, - тронул за рукав В., - и здесь, на перегородках, - совы». Действительно, на перемычках, на которых вешают картины, поставлены золоченые совы бельгийского мастера. Перед входом в зал беломраморных женских барельефов, на длинном столе, укрытом грубой светло-серой тканью, расставлено больше десяти крупных совиных голов. Срублены аккуратно. Перья шей сохранены, развернуты веером по поверхности стола. Клювы крупные, как стальные крюки. Белые, серые, серо-коричневые, с круглыми, как пуговицы, глазами. «Лики смерти» - так художник обозначил мертвые головы. Жестокий тотемизм. Если у птиц головы такого размера, то каковы же они сами? А размах крыльев? Когда такая махина парит бесшумно, ночью, можно сойти с ума от страха.
Говорят, для произведений бельгийца уничтожено полтора миллиона жуков. Их жесткие зелено-фиолетовые крылья - художественный материал. «Спаситель мира» рядом с «позволяющим себе истекать кровью» - обложен мерцающими чешуйками. Из чешуек сделано платье, натянутое на обезглавленный манекен. В Рыцарском зале выставлены оружия и доспехи, слепленные из крыльев насекомых. Болезненная страсть к букашкам. Крылья мертвого жука – некрофилия собственной памяти. Все черепа Фабра мрачно мерцают умученными насекомыми.