В помещении стоял древний радиоприемник. Это был заслуженный «ветеран» – с вырванным проигрывателем пластинок, разорванной тканью на динамиках. Зеленый «глаз», свидетельствующий, что приемник работает, упорно горел.
«Мы с вами на волнах популярнейшего в Европе «Радио Монте-Карло». Слушаем шикарный рок. Возле финской границы глушилки работают хуже, чем на территории Сибири и Казахстана. Поднимаемся и наслаждаемся чистым звуком», - орал наш командир. Радио иногда хрипело и ничего не выдавало в эфир. Но, вдруг, радио-небосвод открывался, хрипы и шорохи уходили, и теплый со сна барак наполнялся мягким басом далекого ведущего, который пускал в эфир музыку.
Дядька ласково рычал то на французском, то на немецком. Понятны были только периодические вскрики: «Радио Монте-Карло!» А потом «перла» музыка: Эрик Клэптон, Элтон Джон, Том Джонс, Шэр, «Чикаго». «Сантана» и Джимми Хендрикс.
Однажды утром психолог нормальным голосом сказал: «Тихо! Братва! «Pink Floyd». Так получилось, что «Флойдов» слышать не доводилось. Читал о них, кто-то обещал принести послушать. Но так и не принес.
В чухонской деревне поплыл по бараку, над лесом, над поляной звук органа, густо перемешанного с синтезатором. «Радио Монте-Карло» давало «Shine On You Crazy Diamand».
Назвать это мелодией было трудно – это был голос небесного океана, который простирается над всем. Рок – громок, навязчив. Первопроходцы рока, искупавшись в электрических водах, стали изливать огненную воду на слушателей. Мол, мы искупались – теперь ваш черед. А не хотите – заставим. Приспособим для этого ритм-секцию, будем вколачивать вам в башку то, что уже вколочено в наши головы.
«Pink Floyd» - Мэйсон, Райт, Гилмор, Уотерс – на ритм-секцию не напирали. Особенно в альбоме семьдесят пятого года «Мы хотим, чтобы ты был с нами». Задумчивость холодного молока. Синяя вода между льдинами.
Ребята из «Pink Floyd» знали, что есть великий океан. Знали – и всё. Больше ничего. Никому ничего не навязывали. Они сами пускались в плавание – шли в утлой лодчонке полумелодий-полузвуков, просто долгих стонов по спокойной глади космического океана. Через электричество – в космос, и по гигантским, ленивым, чужим валам этих таинственных звуков. Все там будем. Подведем итог суеты.
Я замер. Смотрел в пыльное окно. Окно горело. Огромное солнце вставало из-за леса. Стелился туман - неподвижный, очень белый. Над землей держался на высоте одного метра. Прошли несколько мужиков в кепках. Она вошли в туман, и их головы то пропадали в этом молоке, то вновь показывались на поверхности.
Случилось идеальное совпадение, которое явлением истины. Истины такой полноты, которая только и доступна человеку, - туман чистый, белый, холодный. Кристальный воздух. Ленивое, растекающееся в алый сок, солнце. Темно-зеленый лес и блестящая трава в сверкающем инее. Не хватало звукового наполнения. Органист «Pink Floyd» Ричард Райт дал этот величавый звук.
Это было истинно: человек тут не главный. Человеку дали немножко постоять на краю. Все совпало – солнце, утро, туман, покой, орган и синтезатор Райта. К сожалению, покойного. Райт умел выкликивать из глубин плеск темной воды. В «флойдовской» композиции все следуют за Райтом – и скупая, точная гитара Гилмора, и бас Уотерса, и ударные Мэйсона. Объемен и солиден саксофон Дина Перри. Главное – океан электричества и орган Райта. Гитара, ударные, саксофон – лишь оснащение суденышка, пробирающегося в бездне всемирной воды.
Совпадение утренней красоты и космической музыки – это истина. Странная истина. Не имеющая ко мне никакого отношения.
Когда «Shine on you Crazy Diamond» перестала литься из одноглазого радио, и вновь захрюкал бас невидимого человека из Монте-Карло, рыжий бригадир не орал, затих и отправился на кухню – узнать, что там с завтраком.
