Ученик Сократа, Аристипп, плыл на корабле, который потерпел крушение у берегов Родоса. Мир тогда был маленький, фантазии разрастались до мифов. Многочисленные островки Адриатики делали ландшафт изощренным. Богатство воспринимаемого увеличивало масштаб окружающего. Рождались чудесные истории. Боги и герои включались жителями Пелопоннеса в быт. С одной стороны, словно умело написанный детектив, а с другой - бытовуха заедала божественное. Неуемный в желаниях, человек превращал голую логику в занимательную головоломку, мысль - в категорию, а чувства - в философию. Царство абстракции, условности - от обытовленного божественного начала. И европейская культура - отсюда. Но это все от тепла. Учение о механических взаимодействиях, математических закономерностях, сама великая таблица умножения (икона рационализма), словно опарыши на теле остывающего юга. У оленеводов таблица умножения так и не возникла. Там теплые оленьи потроха, бубны из шкур и фигурки из рогов. Религия до конца не может вырваться за рамки фетишизма. Музыка - занятное горловое мычание. Беззащитность перед сухими мухоморами, «огненной водой».
Ленин - титан. Как появился на Севере? В нашей стране: если умный - не обязательно свободный. Чем умнее выходец из России, тем жестче его лютая тоска по родине. Тяга домой - реактивная. Стихотворцы типа Иосифа Бродского (единичные) чувствовали себя прилично в Вашингтоне, Нью-Йорке, Венеции. Набоков прикидывался, что ему безразлично, где обитать. Жизнь не в своем доме, а в швейцарской гостинице. Андрей Тарковский, с западной внешней фактурой, жить на Западе не смог. Сгорел. Курехин не стремился в дальние страны. Возвращение на родину Ульянова (срочное, с издержками) можно отнести к механицизму политических событий: ударила «полночь», фигурки святых вышли на балкончик ратуши, и В.И. среди них. Неверное представление. Он немедленно вернулся в Россию оттого, что любил ее. Мог сгинуть, но наплевал: негодяи - прочь из Московии, праведники - немедленно обратно. Позже так поступил Зиновьев, логик.
Идем тем путем, где ходил он. Все ближе роща - лиственные деревья перемешаны с елками. Аккуратно покрашенные здания. Окна темные, но внизу, на отапливаемой веранде - веселье: габаритные девахи поют из Верки Сердючки - «Хорошо, все будет хорошо». Взвизгивают, покачивая бедрами, задирают ноги, дамы с жировыми складками на спине. Броские платья чуть не лопаются, туфли на широких каблуках тяжелы. Дядька, с блаженной улыбкой, в рубашке с распущенным галстуком, с рюмочкой, весело ржет. Его катают в кресле на колесиках, пихая от одной группы баб к другой. На мороз выскочила тощая старая девушка в подвенечном платье и пьяный жених. Парень орет: «Ура!». Поднимает над головой блестящую трубку. Дергает за веревочку, в небо взмывает яркая ракета, рассыпается в вышине жирными блестками.