Но это - позже. Когда семнадцатилетний Моляк стоял перед толстенькой Данаей-Саскией, она была целехонька. К «женским» ощущениям в менявлилось основное чувство. Женская красота тогда красота, когда за ней что-то стоит.
Стоял перед «Данаей» не потому, что она красива. Жером или Коро, вместе с Мухиной и Роденом, женщин покруче давали. Тут из-за Данаи, из Данаи, за счет и одновременно помимо Данаи что-то светится. Понять не можешь, но этому принадлежишь безраздельно. Великая? Да, великая. Бессильный, ты подчиняешься великому. Это стоит за женской красотой. Как и за красотой дерева, цветка, заснеженных гор и моря. Женщина все же предпочтительнее.
«Флора» Рембрандта – игра с этим светом. Художник изобразил курносую, дурно одетую тетку в венке из полевых цветов. Опять Саския. Лучше бы усадил ее к себе на колени. И вот даже эта «цветочная баба» - хороша, потому что художник «играется» с тайной, которую до конца не понимает. Портреты «под Рембрандта» рисовал Крамской. Портрет Достоевского – чем не Рембрандт. Любимый Репин не мудрствовал лукаво. Портрет – так под Рембрандта. В Москве, в Третьяковке, портрет старой женщины, но уже скопированный Репиным.
Все «роились» вокруг великого источника энергии, данного нам Микеланджело. Рембрандт просто жил на берегу его. Франс Халс «Портрет молодого человека». Геррит ванн Хонтхорст – «Детство Христа» и «Христос в саду». Бартоломеус ванн дер Холст - «Новый рынок в Амстердаме». «Вирсавия» Питера Ластмана несколько развратна. Так хорошо сидит. Волосы распустила. Дарк ванн Бабюрен – «Концерт». Матиас Стомер – «Исав и Иаков». Изумительная «Старушка с Библией на коленях» Фердинанда Бола. Нехорошие дочери Лота Иоахима Эйтеваля. Ян ванн Хейсум – «Цветы». А уж знаменитые «Трубки и жаровню» Питера Класа я повесил у себя над столом. Бывал бесчисленное количество раз в Эрмитаже. Любимые «трубочки» стараюсь посещать. Где бы я потом ни жил – стены завешаны репродукциями. Маленькие, большие, в рамочках и без, мой взгляд должен упираться в голландцев. «Охотники на снегу» всегда рядом. Милейшие «Гуляки» Яна Стена, репродукция «Христа и Марии Магдалины» Рубенса и учеников. Злобные «Менялы» неизвестного художника. Тоже из Эрмитажа. «Менялы» в натуре гораздо больше, нежели на репродукции. Приятно. Картину любишь, а она, оказывается, большая. Так и переползаю из жилища в жилище, облепленный и увешанный эрмитажными репродукциями.
Рубенс – выдающийся художник. Он знал, где бродит в своих поисках Рембрандт, знал, откуда тот черпает свет. Он бы мог так же. Но не хотел. Бежал от живого света. И, не желая быть проводником энергии, к ней же возвращался. Как бы все работы под развеселых итальянцев. «Персей и Андромеда», «Союз земли и воды», «Вакх», «Отцелюбие римлянки», «Сусанна и старцы» (довольно похабная картинка), «Торквиний и Лукреция», «Поклонение пастухов», «Христос в терновом венце», «Венера и Адонис», «Снятие с креста», «Поклонение волхвов», «Марс и Венера», «Уход Агари из дома Авраама», «Голова францисканского монаха».
Мои любимые – «Пир у Симона Фарисея» (хорош властный, обрюзгший Симон Фарисей, в черной шапочке) и «Портрет камеристки». Избыточная обильность тел и плодов. Тот же «Вакх». Грань гротеска. Предел нормальности. Мясная лавка, где всего много – мяса, фруктов, овощей, а вдали – море. Как у Леонардо – Мадонна с младенцем, а вдали – голубые горы.