Глаза, как аквариум изнутри. Как ни зорок, а все приблизительно, неточно. Словно память. Память начинается с приблизительности зрения. Но запахи лишены ряски неточности. Запах петуний незабываем. Дух деревянного дома, березового веника. Разве спутаешь запах женщины, с которой живешь сорок лет! Старые дома, сараи создают плотность ушедшего. Стоит высотная панелька - дура-дурой, ни живинки. Много их, они рядом, но отсутствует теснота жизни. Она присутствовала среди домиков, чуланчиков, верандочек, заборчиков. Там много мест, где можно спрятаться мальчишкам-девчонкам.
У меня в Уральске был маленький уголок под крыльцом. Не просторно, но хорошо. Душа жила в запахах, иллюзия бессмертия в обретенных навсегда запахах.
Что ж, что в Замоскворечье домики маленькие! Они будят воспоминания. Вот флигелек (пусть отреставрированный). А ведь видел уже такой в Уральске. И церковь - такая же, как в степном городе, на берегу Урала. Кто строил - коряво, неровно - знал, что любо душе. Годами бродил кругами возле Третьяковки. Кадашевская, Овчинниковская набережные.
Расшифровка приводит к вещам простым, грубым. Овчинниковская – а от того, что овчины выделывали. Проулочки: Климентовский (там, где храм в честь римского страдальца) и Голиковский, Погорельский и Иверский, Пыжевский, Хвостов, Старомонетный. А как вам переулок Спасоналивковский? Щелки-улочки, извиваясь, «вытекают» на Пятницкую, Полянку, Ордынку и даже на улицу Тверскую. Я так сконструирован: низ «каменный», мезонин «деревянный». Жить в суперсовременных отелях «Мариотт» весьма неплохо, но на ночь укладываться (и чтоб будильник тикал среди алебастровых слоников) лучше в светелке. Там яблоньки в окно тычутся, и плоды с глухим стуком падают на землю.
В Замоскворечье - сады. В них сидели за самоварами серьезные обитатели. Хлебали раскаленный чай. Крупный человек - Александр Николаевич Островский. Пусть Грибоедов, «Горе от ума» - тема и мозги дворянские. Классика. Искрометный украинец Гоголь. Отличнейшая пьеса «Ревизор», так ведь одна. Как игла, хлестаковская история больно ужалила русское сыроватое тело. Там плотность застроек, теснота, свежесть яблоневых садов. Как в Замоскворечье, где живет страшный московитянин. Где русскому и жить, как не за рекой! Власть (Кремль) - на высоком берегу. Народ - на заречных лугах. Родился Саша в Голиках. Крестили в церкви Покрова Пресвятой Богородицы. Окошки, вросшие в землю. В родне - дьячки, подъячие, священники, псаломщики - запасной социальный лифт в Московии. Два класса церковноприходской школы, «привязанной» к храму. Или несколько лет в духовном училище. Кормили, в рясы одевали. Гении откуда (как и мракобесы) появлялись? Вот из этой проторазночинной публики. Читать, писать научились, а дальше - православная мистика, фантазии, иерархия, соединенная с фанатизмом. Бульон такой, что не дай Бог! Иосиф Виссарионович - из духовных. Островский - тоже. Крепкие люди, несуетливые.