Шли на Волгу, купались, валялись на жарком песке. Бродил по берегу. Олег с Маринкой на автомобильной камере переплывали на перемычку. Андрей, подложив под голову надувной круг, читал. Купались до тех пор, пока огромное красное солнце не начинало плавиться в марийских лесах. Глазели на закат. В то лето Андрей привез из Венгрии диск Элтона Джона «Прощай, желтая кирпичная дорога», а также «Ночь в опере» «Queen». Что тут скажешь? Классная музыка.
Но в сердце уже "жил" Ленинград.
30 августа 78-го года в Ленинграде – с двумя чемоданами. С самолета из Пулково поехал к тете Шуре, ночевал у нее. На улице шел дождь, а наутро светило солнце. Направился в Эрмитаж. В Эрмитаже был в детстве. Воспоминания смутные. Эрмитаж – что-то огромное. Особенно гранитные Атланты.
На марках, которые собирал, были и Атланты, и огромная чаша, подаренная уральскими рабочими с Колыванской мануфактуры царю, и странный красивый гребень в виде оленя с круто задранной головой.
Настроение тревожное. Вот оно, одиночество самостоятельной жизни. Что делать? Идти в Эрмитаж!
Закон Мура говорит о ежегодном удвоении пропускной способности полупроводников. Ученые занимаются проблемой – электрический ток и материалы, по которым он «полупротекает». Например, кремний. Каскад кремниевых соединений. Каждая ступень каскада дает переход электрической энергии с заранее заданными параметрами. Слабый электрический ток заставляют прыгать с «жердочки на жердочку» длинных цепочек из вещества различного качества. Получают за это Нобелевские премии. На основе «дрессированного» электричества хотят создать искусственные мозги.
Но как создать «радость» или «горе»? Первый поход в Эрмитаж был долог. Тысячи «окончаний» биологического вещества множеством нервов искрились в темноте неведомого мира явлениями нематериальными. Это были желания. Много чего хотелось. Хотелось красоты, понимания откуда исходит красота. Хотелось жалости к себе, убогому, но и самому хотелось жалеть. Все подбивало к тому, чтобы творить. Но что? Неизвестно. Почему неизвестно? Неудовлетворенность. Устали ноги – хотелось отдохнуть. Но тут же противоположное чувство – жадность. Многое не воспринято, не понято. Вот противоречие самому себе.
«Свечения нервов» вспыхивали, усиливались и гасли, но одновременно перетекали друг в друга, беспрерывно меняя соседние «свечения». Не только ближние, но и дальние. Свет в одной части груди, под сердцем, отзывался приятной россыпью мурашек где-нибудь в затылке.
Интенсивность струящегося света вокруг нервных окончаний усиливалась в Эрмитаже. В музее свои «вещества» и свои «ступени». Если ты, условно говоря, был маленький, плиткой кремния, то в Эрмитаже тебя ждали пласты «суперкремния». Казалось, что контакта быть не может – слишком различные решетки, слишком велика разница.
Огромные окончания были выведены в музейные залы и искрились, сияли, истекали в пространство невиданной белизной. Становилось жарко, щеки пылали, и происходило чудо: тебя подхватывало, кружило по залу, хилые «кремневые» отросточки распрямлялись, входили в свет музейных окончаний – окончаний статуй, гобеленов, картин, ваз. Что светится в небе, способно к соединению. Все здесь родственно. Когда начинали «защелкиваться» твои окончания с окончаниями, уходящими в бесконечность, ты забывал о себе, растворялся в бесконечности. Все в душе стремилось к восторгу, а мозг циклило на одной мысли – это правильно. Вот истина.
Это божественный «п-н» переход, который живет в человеке, и копировать который стремятся сочинители ламповых и транзисторных усилителей.