Дело нужно делать. Средства нужны. Казна. И - государыня. Понимали: не ей оду. Екатерина - не глупа. Ценя гений Михайло Васильевича, не секла, башку не рубила, цену сахаристости «творений» Ломоносова разумела. Опасные - масоны (хотя сыночек и сам розенкрейцер). Радищев. Новиков, Фонвизин овечками прикидываются, а сами волки, в лес смотрят.
Горькая доля женщины-правительницы. Чуть позже, уже при внуке, расцвет ядовитым чертополохом «гений русской бюрократии» - Сперанский. Александр I не глупец был (знал, кто и как батюшку «грохнул»), а для демонстрации цивилизованности на Запад взял с собой Мишу («Пушкина для бюрократии»). На противоположном конце - Аракчеев. Какова конструкция! В толстом животе российского чиновничества – эдакий «противовес»! Лесков про Левшу из мастеровых, а царь про умельца из чиновников.
В Эрфурт Наполеон привез «корзинку» испанских, итальянских, бельгийских, немецких королей, герцогов, князьков. Подтвердить могущество. Александр Павлович открыл шкатулочку, а оттуда - чертиком из табакерки Михайло Васильевич, гений. Пожалуйте!. Это - не мелкие принцы, нищие владетельные князьки. Наполеону, неглупому вояке, для осуществления задуманного нужны были «стальные человечки», Сперанские. Всех выгнали из покоев, а Бонапарт имел долгую беседу с Мишей. Он - атеист, поклонник Конституций и свобод, насаждаемых штыком, был потрясен и очарован. Выйдя, сказал Александру Павловичу: «Государь, я готов променять одного вашего Сперанского на любое из немецких королевств, которое пожелаете». Александр I Сперанского при себе оставил. Нуждался в «пузырьке» сильнодействующего средства. Сразу демократию литрами заливать в негнущиеся жилы России опасно: разорвет, как бомбу. Декабристы (офицеры, между прочим) тому свидетельством. Война у порога.
Можно с Бонапартом не связываться, да олигархи давят. Выгодно им мошну набивать, поставляя недостающее сырье в Англию. Наполеончика прикончить нужно, чтобы торговлю, что с Англией велась, от французов на себя перекинуть. Вот и «замели» европейского революционера-романтика, вооруженного до зубов. Сперанского - в глушь, в Пермь. Поигрались - хватит.
Однако, бюрократический гений успел вколоть достаточно яду в задницу азиатскую. Процессы пошли. Бюрократия окрепла, но не по-азиатски, а по-европейски. Внучок Екатерины, Саша, будучи еще молодым, записывал в дневнике: «Бабушка в последнее время вожжи приспустила. И - воровство началось невиданное, уничтожающее Империю». После декабристов и Сперанского, с его проектами постепенного введения Конституции в России, удалось энергию «большого хапка» частично направить на настоящую литературу и глубокие размышления. Окончательно сформировался русский литературный язык. Потеснил французский. Герцен с Огаревым не грабили тупо, но отчаянно смело мыслили. Хорошо, хоть так. А дальше - посмотрим. Герцен же утверждал, что истинно свободным можно быть, занимаясь искусством или «ничегонеделанием» (Гончаров «Обломов»). На всех порах русское искусство влетело из ученического классицизма в ранний романтизм.
Этот «заскок» я, скрипя жесткими ботинками, с наслаждением (когда конкретно и ясно - всегда приятно) наблюдал на выставке из Владивостока. Рокотов «Портрет князя Голицына». Уровень проникновения в образ, как у Кипренского в «Автопортрете» или в «Портрете А.С.Пушкина». Князь - молодой красавец, пышущий румяным здоровьем. Есть здоровяки по молодости глупые. Образ их подсказывает: такими и останутся. А существуют того же уровня простачки, но в облике - потенциал. Глупость схлынет, заблистает ум. Рубеж XYIII-XIX веков в живописи, политике, музыке - переход от архаического классицизма к романтизму, а иногда, в гениальных проблесках, к реализму. Масляная живопись - великое подспорье в этой непростой борьбе, которая продолжается до сих пор. Худяков - «Портрет неизвестной с шляпой в руке» (не хуже Рембрандта использование темного фона, густо-коричневого цвета). Что за прелести революционного свойства происходили в живописи, музыке! Михаил Иванович Глинка. Здесь: Харламов, Трофимов и - великий Сильвестр Щедрин.
