Ципко Латынину обзывает большевичкой. Сам он – русский патриот! Что большевики-троцкисты творили? Сбрасывали Пушкина с «корабля современности». Сталин сбросить не дал. Не стало Сталина, и при Хрущеве появился Абрам Герц, написавший «Прогулки с Пушкиным». Была, конечно, и академик Нечкина, но разброд и шатания начинаются тогда, когда спорщиков много, а итоговый протокол – отсутствует. Где протокол по тому же Пушкину? Кто прав – Герц или Нечкина? Смидович уже в 20-е написал «Пушкина в жизни». Пушкин был велик, по Смидовичу, да все ж хитренько так – человек, ничто человеческое не чуждо. Викентий Викентьевич своими изысками в чужих письмах прятал недоумение от Советской власти. Он власть эту понять и принять не мог. Сказать открыто боязно было. Так он слегка «подпилил» один из главных опорных столпов того, что от имперской России осталось в России большевистской.
А тут в конце восьмидесятых ХХ века поперло. Губер. «Донжуанский список Пушкина» (читаю: «Жены кишиневских нотаблей Мариола Рали и Анита Сандулаки, по-видимому, были также в числе возлюбленных Пушкина. Можно думать, что у него была связь и с Мариолой Балш, молодой супругой члена Верховного Совета Тодораки Балша. Но связь эта скоро прервалась. Красивая Мариола затаила злобу на Пушкина и преследовала его разными обидными намеками, так что он, в конце концов, вызвал на дуэль, а потом и ударил по лицу ее мужа, почтенного и пожилого боярина).
Некто А.И. Рейтблат размышлял: «Кому и зачем нужен Пушкин?» Книжка же называлась «Как Пушкин вышел в гении». Оказывается, о русском гении писал американский славист Пол Дебрецени (как широко читались книги Пушкина и кто их читал?). Бедного Александра Сергеевича «разделали под орех» так, что с «корабля современности» и сбрасывать-то было нечего.
Так же случилось с Достоевским, Толстым, Буниным, Чеховым. Их не «сбрасывали с корабля». Их крошили здесь же, прямо на палубе этого самого корабля. Раскрошив и раздербанив – забывали. Шли дальше. И вот - книги жечь бензина было жалко – их просто выбрасывали на помойки. Ходил. Собирал с помоек. На Константина Иванова, рядом с домом художников (там, сверху, мастерские), было такое – лежало многотомное издание декретов Советской власти. Лил дождь. Бурые обложки книг разбухали, и я обертывал их в целлофан, чтобы бесценное издание вовсе не погибло. А на Водопроводной, 7 скинули в мусорку многотомник: статистические сборники, дающие конкретную картину по народному хозяйству СССР за пятнадцать лет, вплоть до 90-го, предъельцинского года. На чебоксарских помойках посчастливилось раскопать собрание сочинений Сталина (недавно присовокупил последний том, вышедший благодаря усилиям современных ученых).
Безусловно, брал многочисленные брошюрки – речи, выступления, материалы пленумов. Чрезвычайно увлекательно было читать тома, в которых собраны декреты довоенного времени. Иногда так увлечешься, читая, что не можешь уснуть. Мыслей рождается множество.
Например – три Советские Конституции (1923, 1936 и 1977). В 23-м году мир был поделен на две враждебные части – империализм и социализм. Борьба. Неизбежное возникновение Всемирного Союза Советских социалистических республик. Значительная часть населения (списки менялись ежегодно) попадала в категорию лишенцев – люди, не имевшие возможности голосовать (бывшие помещики, дворяне, жандармы, кулаки и члены их семей).
В Конституции 36-го года – никакого деления мира на две части. Никаких «лишенцев». О Компартии – в 126-й главе (в «брежневской» Конституции это 6-я статья) В 10-й главе Конституции 36-го года – права и обязанности граждан. Граждане могут создавать организации. Ядром может быть любая общественная организация – в том числе, и компартия. В 23-м году – голос рабочего равнялся трем голосам крестьян. В 36-м – все голоса равны. Разве можно спокойно уснуть, читая подобное?
