Нам не впишут ни шиша,
Ни денечка, ни мгновенья.
Может, кинут два гроша
В скучный день поминовенья.

Ведь хотелось бы иметь
На добавку синь апреля,
Зачарованно говеть
За стаканом злого хмеля.

Напоследок (тут - как знать!)
Что впихнуть еще удастся:
Можно лихо погулять,
С чертом лысым побрататься.

Посетить березок рой,
Чуять запах хвойных елей.
Заприметить под горой
Синь реки и стежки мелей.

Сбить в одно: рассветов жар,
Свист ветров осатанелых,
Пышной осени пожар
На листах багряно-спелых.

Красным, с бани, пасть в сугроб.
На полок, вернувшись, рухнуть.
Черт чай с ним! В подвале гроб,
Отсырев, устанет пухнуть.

Пусть хоромину скривит
Влаги стухнувшей отрава!
Мой предсмертный ярый вид
Слева смотрится и справа.

Мне итоги ни к чему -
«Бабки» старцы «подбивают».
Смерть им врежет по уму -
Гнилью землю напитают.

Есть, однако, вольный край,
Грудь заплывшую взорвавший.
Не пленить его, но знай:
Всяк бессмертен, там гулявший.

И, когда, схитрив, в башку
Сталью ввинтится кончина,
В череп гаркну ей: «Ку-ку!
Не возьмешь меня, скотина!»