Ходили в лабораторию, расположенную в том же здании, что и психфак. Молодой человек в белом халате и шапочке вытаскивал фистулу, просунутую в желудок лохматой дворняги. Собака спокойно стояла в деревянной клетке, перепоясанная кожаными ремнями. Неприятно трещал звонок. Глаза преподавателя в колпачке оживлялись, блестели. Из фистулы падал легкий желудочный сок. Раздухарившийся молодец с лязгом втискивал в клетку чашку с кашей: «Вот, - с любовью приговаривал собаковод, - сейчас понаблюдаем возможности второй сигнальной системы». От лаборантского голоса становилось спокойно, как от чтения книжки Льва Ландау «Физика для всех». Котс не избежал банок с формалином, в которых покоились огромные жабы с изрытыми ямами спинами, в которых прятались головастики. Безразмерные шкафы, а в них удивительным образом подвешенные рыбины (ни лесок, ни веревочек - чудеса!). Стекла голубоватые, и рыбы смотрятся естественно, как в воде. От банок с формалином пугаются дети.
Мир кораллов. Полипам нужен свет солнца. Крупное (метра в два) светло-серое чучело мурены. Раскрыла полукруглую пасть. Кажется, расстегнулась сумка на молнии. Мелкие, частые зубы, как половинки разошедшейся молнии.
Теплые края насыщены иглами: кактусы. Коралловые рифы чрезвычайно опасны для судов. Рай пестрых иглокожих. Карнавал злых клоунов. У многих обитателей колючки ужасно ядовиты. Вода обезболивает. Не заметил, шаркнул иглой по ребру. Выбрался на берег, скинул акваланг - и хлынула разбавленная морской солью кровища. Морские звезды, ежи, голотурии, океанские лилии. Моллюски. Самые крупные из них - двустворчатые тридакны. Чуть левее морских коньков и надутых, как шарики, ежей - обитатели более глубинные: рыба-удильщик (плавник с фонариком-приманкой), светящийся кальмар, каракатица. Чучела акул и толстых дельфинов. В Ленинградском Зоологическом музее множество чучел разнообразных акул. Бивни нарвалов. Смертельные «копья» рыбы-иглы. Челюсти с несколькими рядами зубов-бритв.
Длинная витрина со скатами. Как летучая лисица, в Дарвиновском музее, пребывает в одиночестве, распластавшись на лиане, так и скат тут один-одинешенек. Зато экспозиция с морскими обитателями разделена металлическим сооружением в заклепках, напоминающих батискаф. Вхожу внутрь. Сквозь круглое окно замечаю особую красоту дельфина. Совсем не толстый. Крутым лбом нацелился на иллюминатор. Не хищник, а жутко. Вдруг, словно торпеда, атакует? За ним - не менее решительная акула. Раззявила незаметно под мордой упрятанную пасть. Хохочет агрессивная «пьяная девка» с распахнутой мордой. Сквозь окна подводного аппарата наблюдаю, как по белому песку волокут брюхо, с черной жидкостью, каракатицы. Стальное днище утыкано застекленными иллюминаторами прямо под ногами. Таинственный желтый свет. Песок. На нем лежат морские звезды, разные по окраске, кораллы коряво тянут к стеклам белоснежные руки-веточки. Великолепный аттракцион. И правильно. Как отвлечь малышню, школьников от компьютеров? Зал, представляющий многообразие жизни, обширен. Малышня должна здесь растрачивать множество энергии, уставать, проситься на улицу. Обойдя залы музея, мелюзга, покинув их, на всю жизнь в памяти сохранит блестящий рассказ на тему материализма. Он красивее глубоководной химеры - религиозной веры, питающейся энергией не от солнца, а от тепла внутреннего планетарного ядрышка. Мозг, уставший от беспрерывных поисков истины, перегревается. Вокруг тепла роятся бледные мотыльки, претендующие на самостоятельность в поисках истины.
Многие маленькие посетители сдались, но некоторые, уже не группами, а с родителями, даже в одиночку, поднимаются на второй этаж. Резкий вопль: капризный малыш рухнул на железный пол, дрыгает ногами: «Не хочу! Хочу здесь!» Над крикуном кудахчет старуха в выходном платье столетней давности. Вот бы распахнуть ограду обитателей джунглей, оживить попугаев и обезьян! Живо приняли бы скандалиста в стаю. Весело было бы!