На лампочках матерчатый абажур с бахромой. Ночь. Часы тикают. Круг света. Крутой кипяток. Чифирь. Большевик берет в рот кусочек сахару, прихлебывает (любил пить внакладку). Круглые очки. Косится в книгу, в статистический отчет, в газету. Любил работать не в кабинете, а у самовара. Час пополуночи. Дремлют рыбки в аквариумах. Один аквариум - огромный. В нем рыбок множество и все разных пород. Бегут пузырьки кислорода. Водных растений достаточно, как и в комнатных кадушках. Золотые рыбки в маленьком шестигранном водоеме. Там - раковины, гротик. Мытье аквариумов никому не перепоручал. Сам чистил. Водоросли - в отдельные ведра. Когда приезжали сердечные люди (Ворошилов, Молотов, Буденный, Сталин) - сразу в гостиную, за стол. Неизменный крутой кипяток. Все - в круге света. Хорошие, вольные разговоры о людском, неофициальном. Смех. Шутки. Варенье. Справа, у стены, широкая тахта с валиками.
В гостиную попадали с двух сторон. Основной коридор, проход из кухни: удобнее подавать на стол. Труды руководителя просачивались не только в спальню, но и в эту теплую интимную комнату. На дальнем углу продолговатого стола стопка книг и газет хозяина.
Самохвалов создал лучший женский портрет советской эпохи - девушка в полосатой футболке. Сильнее, чем у учителя, Петрова-Водкина, в «Материнстве» (Париж, Золотая медаль на Всемирной выставке тридцать седьмого года). Выдающийся художник обостренного чувства. Он и создал выдающийся портрет Кирова на эпохальном полотне «Киров на параде физкультурников». Вот его гимнастерка, габардиновое пальто, фуражка. Нежно голубое небо и красно-розовые фигуры. А вот глаза у Мироныча - щелки, бритвочки, а в них - звериная внимательность. Охотник. Ходок на крупного зверя: рысь, волк, медведь. Не добренький и мягонький. Рациональный, жесткий. Взгляд - ружейный выстрел (хотя и росточка был среднего). Настоящая привязанность - лес, полный опасностей.
Работа - по всему жилищу, но и охота - в каждом уголке. Русский мужик с ружьем превращается в «человека с ружьем» (источник бунта, революции). Бог с ней, со столовой. Так, чаю попить. Маленькая мастерская с раскладушкой - вот берлога одинокого бродяги (жесткого, беспощадного, прекрасно организованного). Это вам не Блок и не Зощенко. В застекленных шкафах кировского «уголка» следопыта: рамки, чехлы, сумки, патронташи. Черные американские и немецкие фотоаппараты (прикончил зверя - сними на камеру - истоки фейсбука). Стол - верстак. Иззубрен, почиркан, в глубокие царапины въелось ружейное масло. Тисочки с краю. Много всего: жестянки из-под пороха, гильзы, пыжи. Страшен набор хирургических инструментов (отрезать, извлечь, зашить). Потрясает развернутый во всей красе набор инструментов для убийства. Гляньте на сизую дробь. А гильзы? Маленькие штопоры, кусачки, отвертки, шомпола. Нож - не кухонный, охотничий. С ним и зарезать, и освежевать можно. Манки для водоплавающих. Унты, сапоги, потертая куртка, шапка-ушанка. В тайге жили неделями в шалаше, в земляной яме, в пещере. Охотничьи спички. Понравился маленький примус. Освежевал зайчика, сварил мясца. Сидит Сергей Миронович за верстаком, насыпает дробины в гильзу. Халат, тот, что в ванной комнате, заляпан ружейным маслом (масленки тут же). О чем думает, проверяя рысьими глазами пустой ствол переломленного ружья? Неведомо, но становится жутко. Николаеву, стрелявшему в Кострикова, в человека-рысь, было жутко. Давно хотелось слабому дураку выйти на крупного зверя. Крупные личности признают силу. Скорбят, когда сильный уходит по воле нелепого случая. Иосиф Виссарионович искренне скорбел, придя на похороны «человека с ружьем». Чуял. Само ружье сотрудники музея спрятали. Чехол распахнут - пусто! Лишь широкие лыжи с бамбуковыми палками, ботинки к ним, коньки да фотография северного сухогруза «Сергей Киров».