В метро рекламу убрали. Тревожная бездонность подземки питерской усиливается обилием рекламных щитов. Знаешь - над башкой беспощадная толща глины, воды, вероятно, мамонтовых скелетов. Электричество - ёк, человек - лег. Могила. Закопали живого, а внутренности гроба обклеили иллюстрациями из старого «Огонька» и современного «Плэйбоя». Волна втюхивания напирает уже у спуска под землю. Что-то американское и некто Ирина Эмирова. Везде хитрое лицо Ветрова Геннадия (кажется, пародист). Предлагается Андрей Барбицкий, Вася Пряников. Шикарные Эльбрус Джанмирзоев, Александр Цекозидис.
Вездесущий Никита Джигурда. В коже, в серебре. Длинноволос. Звероподобен. Удивительно пошл. Герой желтых газетенок. Ад: спускаешься по эскалатору, в башке Джигурда с обнаженной волосатостью груди.
Уже в подполье приглашают посетить мир дикой природы в одном из торговых центров (на плакате тупая морда гиппопотама). Огромные цеха, где торгуют шмотьем и третьесортной жрачкой.
Усиливается кризис. Цена на нефть просела. Грабить крутые воротилы стали больше. Центробанк (заведение с «мутным» статусом) не против оттока денег за «бугор». У обывателя не остается средств даже на залежалый контрафакт.
Заманивают детскими утренниками. Прыгают на батутах, лазают по канатам, преодолевают искусственные скалы, кувыркаются в лоханях с пыльным поролоном. Спросил однажды у смотрительницы: «Вот сетка. Забита мягкими шариками. Малыш описался. Что делаете? Шарики вонять будут. Кругом товар. Пармезан из Белоруссии». Девушка долго думала, сказала: «Не знаю. Вываливают, моют».
Животные среди еды. Супермаркеты захлебываются от восторга: «Обезьян можно трогать ручками». А «Джигурду» тоже ручками можно трогать? Цирки. Их много, и разворачивают шатры на автостоянках, возле «Мега Моллов». Слышно: обезьянки разнервничались, поднялся визгливый гвалт. Лучше, когда крокодилы и змеи. Вялые. Малыши тыкают пальцами в толстые стекла аквариумов. Мамаши кладут в тележки кое-что по мелочи. Раньше с них товар валился: так плотно набивали. Теперь - ровно половина. Наблюдал: девочка восторженно верещит, сидя у папы на ручках. Вдруг, крокодилина - хрясть хвостом! Брызги. Удар о плексиглас. Смотрит жутким желтым глазом. Папаня дернулся, еле дитятю удержал. Та – в ужасе. Мамаша примчалась. Красное лицо. Орет: «Уберите тварей! В магазине – крокодилы! С ума посходили!»
Неужели притащили целого гиппопотама? Там и до слонов с носорогами недалеко. Крокодилы среди молочных пакетов и гомогенного хлебушка - свидетельство упадка. Все из карманов обывателей высосали. Грядет возрождение мелких магазинчиков в подвальчиках. Побредут по деревням нищие и лоточники. Бродяжничество осуществляется на колесах. Миниатюрные грузовички. Набрал всего понемножку – и по деревням. Бабушкам - пяток яиц, мешочек пшена, бутылочку молочка.
Инвесторы. В тоннеле «горячие финские парни» втюхивают «Тиккуриллу». Появилась гибкая черепица (похожая на пересохший войлок). Лысый живчик уверяет: гарантийный срок для изделия - пятьдесят лет. Почему не оцинковка? А ну как покрытие сварили из дерьма, подобранного на городских свалках. Безумие пластиковых окон (долго перемалывали отходы нефтепереработки - и вот вам стеклопакет). О дверях и говорить нечего. Девка в коротком халатике и с наглыми глазами (блондинка!): «Двери «Гардиан». Я - в безопасности!»
Двое моются в ванне. Им, голым, хорошо. Пьют винище из пузатых фужеров. Квартиры в пригородах. Европейский стиль. Недорого. А вот и театральные экспериментаторы: мюзикл «Онегин». Дядька в цилиндре. Порочные бакенбарды, монокль. Разглядывает. Наверное, Ларину. Возле лотка с бесплатной газеткой топчется старик. Взял один номер, да не удержал в корявых пальцах. Издание - на пол, развернулось. Крупно: «Сергей Лазарев. Первая репетиция перед Евровидением». Останавливаюсь, помогаю поднять евровидистого «Лазарева». Сую деду в руки. Спрашиваю: «На черта вам Лазарев вместе с Евровидением?» Дед жует что-то, шевелит губами, шепелявит: «Какое Евровидение! Мне для хозяйственных нужд. По нужде мне».
Грохочет состав. В вагоне, на стенах: «Урология! К нам приходят за результатом». Аккуратный, с редеющей шевелюрой, врач в белом халате. Одна рука в кармане, другая патетически протянута к зрителю. Станция метро «Горьковская». Она - круглая. Стоит посреди старого сквера. Вокруг – газетные ларьки и - старик Хулио Иглесиас. Жив курилка, с вставными зубами. Знаменитой песенкой «Натали» Хулио собирается охмурить отцветающих тетушек 22 мая. Этой весной красоты Питера на постерах заочно поддерживает бригада британских поэтов. В прошлом году использовался Пушкин.