Чудесные парусники. Точно вырезаны из кости мельчайшие детали шхун. Поражают бегущие поросли травы - и они из кости. Паруса пришлось стачивать до такой степени, что они просвечиваются насквозь, как тончайший фарфор. Не зря хитро прищурил глаз чукча. Не просто так покуривает трубочку бабушка-шаманка. Спрашивают: «Ты-то, мил человек, белоногий неумеха, способен сделать то, что нам удалось?»
В отделе Антарктики блестящий овал солнечной батареи для ловли лучей (тепло - в электроэнергии), макет вездехода морковного цвета, буранные костюмы (такие же, как у пожарных - стужа жжет). Модели фантастических обиталищ различных экспедиций. Понравилось датское зимовье: приплюснутый многогранник, на нижних скосах затемненные окна, черные трубы-опоры.
Зал Антарктики под куполом храма. Смешно - там, куда обычно смотрят глаза Бога вседержителя, в стеклянном шкафу расставлены чучела королевских пингвинов. Белый снег, черные тушки короткокрылых птиц. Некоторые прячут под оплывшими животами яйца.
Экскурсию начал с номерного самолета, нависшего над входом, а заканчиваю белыми костяными парусниками (так вот какой на самом деле корабль-призрак). Показалось: чую запах табака мудрой бабки-северянки.
Направляюсь на рынок. Куплю пончиков с сахарной пудрой. Проголодался. Пончики, через пакет, обжигают пальцы. Время есть. Пусть жареное тесто остынет, тогда и на улицу. Ряд корюшки (она как раз пошла на Неве на нерест). Не помню: мелкая рыбешка идет из Финского залива в Ладогу или наоборот? В судках она разных размеров: от 150 до 400 рублей за килограмм. Сало (дикость какая!) - от 500 рублей. Ребра свиные (гороховый суп) - 290 рублей. Сыр - 550 рублей. Колбаса вареная - от 750 рублей. Грудинка говяжья от 400 «деревянных». Цены Кузнечного рынка (самого дорогого) в Питере охлаждают. Рука чувствует: пончики остывают. Соскакиваю по ступенькам на улицу. В окнах музея Достоевского (а улицу перекрыла плотная тень, вечереет) - фотографии сцен из спектаклей. Спектакли только по Федору Михайловичу. Из лавочки, где продают компакт-диски, уже не мелодия из «Мира животных» Фауста Папетти, а битловская баллада «Когда гитара плачет».
Из дверей музея русского писателя вываливает толпа молодежи. Девушки смеются. Одна заявляет: «Плохо сегодня играли. Не «Дядюшкин сон», «дядюшкино похмелье», - и странно, прерывисто смеется. Паренек с бледным лицом, прямыми соломенными волосами, стриженый под «скобку» горячо убеждает соседа: «Нельзя выпячивать русский вопрос. Маленькие народности помнят вековые обиды. Тысяча лет прошло, а они продолжают ранку ковырять. Вот татары. Еще, пока слабые, но шантажируют. Монетку нашли - справляй, Россия, нам тысячелетие. Значит - миллиарды. Новгороду - шиш. Твери - фига. Рязанцы - вон пошли. А ведь были у нас письмена и до греческого алфавита. Начнем вопить: русские, русские, тут и конец придет. Я - новгородец. Что Иван III с Новгородом, Псковым сделал? Под Старой Руссой друг друга резали! Москва верх взяла. На реке Шелонь нас дубасили, в землю вколотили с Вече, демократией, Ганзейским союзом. Архиепископ наш хорош! Да и мы, новгородцы, в объятия к литовцам бросились. А тверичи, а рязанцы! Какой-нибудь нижегородец! Русским выпячивать превосходство - открыть «ящик Пандоры». Оттого у нас немцы в царях. За ярлык монголам не деньгами давали, воевать за басурман заставляли…». На парне все черное - кроссовки, джинсы, майка с рисунком: звезда Давида, мальтийский крест, исламский полумесяц. Надпись: «Не засоряй мозги». Слушал бы и дальше, да пора в Большой зал Капеллы. Там - Чернушенко.