При подходе стеклянные пласты автоматически раздвигаются. Охрана в черном. Дубинки. Баллончики с газом. На посту есть люди, вооруженные пистолетами. Храм искусства в военном учреждении. Рамки металлоискателей.
Сальвадор Дали (до того, как влюбился в диктатора Франко) написал сюрреалистическое полотно «Предчувствие гражданской войны». Странное существо либо возникло из соединения двух уродцев, либо уродцы хотят освободиться друг от друга. У сюрреализма два признака: бесстрастность, знание о мировой катастрофе как способа (единственного) существования. Дали много «слизывал» у Гойи. «Предчувствие гражданской войны» напоминает некоторым образом фрески «Дом глухого». Гойя - страстен, сочувствует уродам, коих сотворил. Дали уродство творит (с полотен салонности), но к нему безразличен. Как Балабанов в «Грузе 200» плюет с высокой колокольни на мента-садиста, на девушку-дуру, на гниющий труп десантника. Ницшеанец.
Кто знает больше - тот безнравственнее. Состояние сюрреализма известно всякому. Случается «ступор» правильного поведения в раннем детстве, юности, глубокой старости. Есть старцы: ходят под себя не от бессилия тела, а от равнодушия потухшей (и протухшей!) воли. Эрмитаж в Генеральном штабе, как «Осенний каннибализм» Дали. Любил он костыли, подпорки.
В генеральном штабе «потроха» чистили долго. Осталась толстая пустая шкура, натянутая на стальной каркас. Крышу сделали стеклянной не от дождя и холода. Кто-то с небес поглядит, увидит, что грубая жизнь дворца-казармы убита, осталась мумия и оценит дерзость реставраторов. Выпендреж убогих. Детская неумная бравада. Мы, великий абсолют, можем сделать то, чего ты сделать не в состоянии. Площадь с гранитным столпом - сопротивление солнцу. Искрометное «нутро» чуда-казармы подошло к ней. Анфилада циклопических залов рассечена дорожкой из толстого зеленоватого стекла. Снял ржавую крышу великан, да и ударил топором по центру. Из длиннющего пореза чуть было не потекла зеленая кровь, но быстро загустела, забила разлом холодом, посветлела. Неизвестно, что подумал тот, против кого выпендривался человечек (может, и не заметил дерзость). Но солнце и синее небо вызов без ответа оставить не могли. Лучи рухнули на стеклянный потолок, словно тяжелые копья. Да сталь серая устояла, порезала небо на косые четырехугольники. Потрясающее впечатление производит драка стихий. Светило, как тигр, подкрадывается не сверху, а через боковые окна. Стены здания (также светло-серые) покрываются желтыми полосками. Тяпнуло солнышко когтистой лапой, потом еще раз, еще. Маленький, стою на мраморном полу, вижу, что раны не заживают, попадаю в один из таких порезов. Напряжение разливается в воздухе, через ноги к телу. Кровь закипает? В таком состоянии идти обозревать драгоценные подарки монархам неуместно. Полагаю: там фарфор из Мейсена, сабли из Дамаска, ковры из Персии, Евангелия в кожаных переплетах из Англии.
Душа «поет» не по-русски. Воет, скорее, как Алан Парсонс. Однозначно - выставка прикладного искусства из Америки. Скрываюсь в огромных, как цеха танкового завода, залах. Стены вишневого цвета. Не раз виданные скульптуры современных итальянцев (подтверждаю еще раз: девочка-подросток, голая, называется «Джульетта», бесконечно хороша). Взрослые тетки летают, а одна, как и прежде, в падении со стула. Вся композиция держится на одной ножке стула, с которого слетает вполне спелая девица. Американцев разместили в продолговатом помещении без окон. Скорее всего - бывший класс для занятий. Разочарование не от сумрака, сдавливаемого стенами, а от смешных бескрылых фантазий. Кто бывал на барахолке в Ялте, понял бы. В Крымском городе веселее, мастеровитее. Много не доколоченных сервизов. Что за тарелочки, блюдца, чайники! Мещанский блеск серебряных ножей и ложек.
В Главном штабе также посуда из Штатов. Сочетание разноцветных бутылей с длинными горлышками (Вэл Кушнир - «Сосуды»). Уэйк Хигби - «Чаша». Снова «Чаша», но уже Ричарда Фавора. Джеймсон Эйкин «Носатая бутылка». Джил Банковиц - «Фарфоровые вазы». Понравилась чаша Рудольфа Стаффела (создана из стеклянных глаз). В каждый глаз попадает неяркий свет; они загораются, создается нечто новогоднее, волшебное. А - обман! Отшатнешься от гипнотического сияния - жутко. Десятки собранных воедино глаз смотрят. Не ты, а на тебя. Все видят. Символ голой правды.
Стаканы. Чашки. Медные кастрюли, подделанные под древнекитайские, с лютыми драконами вместо ручек. Неожиданно натолкнулся на пакостную скульптуру: Лизбет Стюарт - «Летучая мышь на листе». Мышь - серая, с забранными кожистыми крыльями. Лист (очевидно, фикус) темно-зеленый. Много грубых макраме, динарских украшений (ожерелье из разноцветных стеклянных колбочек и браслеты из случайных камушков). Отчего-то фотография Лиз Буржуа. Освещение - Дэн Дэйли - «Три византийских светильника». Надежные стеклянные плафоны вырастают из деревянных трубок, перехваченных медными кольцами. Как в стандартных Домах культуры Центральной России в конце пятидесятых прошлого века.