Понятно: «Исаакий» понадобился правящей клике, чтобы «умаслить» церковь (церковных иерархов). По глупости людской много дел мерзких можно натворить. Религия - опиум для самых бедных. Половой признак - женская половина страны (тем, кому за тридцать и иллюзии утрачены). Мужчина, в печали и разочаровании, совсем не то же, что и женщина в подобном состоянии. Тяжко - и церкви-коробушки забиты чокнутыми бабами. Всевозможные секты, эзотерические курсы - опять же, бабы. Казалось бы, духовный наркотик лучше, чем алкоголь или психотропные таблетки («У моей мамы есть надежный маленький друг» - «Rolling Stones» - про психостимуляторы в таблетках). Как посмотреть. Человеческого в «Homo Sapiens» маловато, исчезающее мало. Человек дик, как тысячелетия назад. Никонов сказал: «человеческое» - это глубоко модифицированное зверство (ни один хищник не творит то, что уже совершил и продолжает вытворять род людской) или нечто идеальное, вечное, чистая водица, которая не испарится в самый страшный «зной» зверства. Хлипкое «человеческое» умудряется размазывать тонким слоем на сухую горбушку подсознательного - церковь. Делают работу, как правило, дородные, крепкие дядьки. Убийственное занятие: маслице «человеческого» быстро прокисает. Получается дрянь, отрава, называемая «лицемерием». Тетка лет в пятьдесят, прошедшая огни и воды, но не обретшая радости, а нашедшая лишь муку и разочарование, склонна страстно верить в «бога». Становится сладенькой. Корка неискренней доброты - крепка, железна. Несвежая любовь к идеалу в церкви, наполненной женским душевным нездоровьем, «обкурена» ладаном (чтобы не ощущался трупный запах). Когда раскалываешь мутный лед, покрывший жидкость «гноя», тут-то и прет лицемерие. Несправедливо - девяносто процентов бедных, а меньшинство (худшее в человечестве) жирует и издевается над нищими. Распространение тупости, спаивание лицемерием, эгоизм - оружие в руках подлецов посильнее штыка в руках жандармов. Популярны «паровозики». Хороший (главное - правильный) советский праздник. К нему «цепляют» нечто церковное - пасха, например. А к Новому году - Рождество. Дикость - непорочное зачатие. Ветром надуло. Глупость великая, но глупость и есть источник нездоровой веры. Постепенно оборзевшие «грабители» делают из событий, основанных на нелепости, главное. Логичное, здоровое, настоящее, праздничное - поганят. Какого черта возводят песчаный город перед Большим театром?
На «Третьяковской» - пасхальное веселье. Наколотили из фанеры ларечки, занятные безделицы. Люди суют лица в овальные дырки - был прохожий, стал лихой казак. Была ветхая бабка - стала игривая девица в сарафане. Немудреные игры. Кидают колечки на штырьки. Пресловутые крашеные яйца. Здесь - огромное яйцо. Кустодиев: «Купчиха за чаем» - репродукция картины обернута вокруг овала: с одной стороны получается кошка, с другой самовар, с тыла - сама дама - с толстой рукой, в которой блюдце с чаем. Сколочена комната с окошками. На окнах - бархатные занавески. Висят фотографии в рамочках - усатые кавалеры, женщины в кринолинах. Сервант с посудой. В центре, на нарисованном ковре - стол. Самовар, чайничек в горошек. На тарелках - варенье, крендельки, печенье. Одной стенки нет. Очередь. Люди рассаживаются за столом. Снимаются на телефоны. Уходят. Рассаживаются следующие. Две смешливые девчонки. Как подошла очередь, одна, с криком: «Я первая, Катька!» - расселась за самоваром, скинула с головы вязаную шапочку. Волна русых волос рассыпалась по плечам, накрыла всю спину до поясницы. Подруга беспрерывно ведет съемку, советует: «Машка, чуть вбок. И голову наклони. Челку со лба убери». Машка вскрикивает: «Ой, Катя, а яблоки не натуральные. И груши с виноградом». Катя: «Бери в одну руку яблоко-обманку, в другую - несъедобную грушу. Буду и это снимать. Помнишь, как с Лехой». Машка: «Взять не могу. Фрукты приклеены к тарелке. Тарелка - к столу. Баранки тоже». Катька: «Верно. Кто ж тебе натуральное яблоко даст? Давно бы все растащили. Не напасешься на Катек-Манек». Девки ржут, Катька беспрерывно фиксирует происходящее на айфон. Уходят.
За стол садится маленький мальчик с мамой. Лысоватый человек в богатом плаще приговаривает: «Ну-ка, Сашка, улыбайся». Сашка капризничает: «Груша не настоящая. И конфетки. Хочу настоящую конфету». Мать: «Потерпи, сына. Папа фотографии сделает, дадим и яблоко, и грушу, и шоколадку». Сашка заводит истерику: «Нет, хочу, чтоб эта конфета была настоящая. И ваши яблоки не настоящие. Хочу! Хочу!»
Выставили железные скобы, между которыми магнитами замкнуты велосипеды с толстыми шинами и сетчатыми корзинами над передним колесом. Суть: отдаешь денежку, магнитный замок отключается, едешь по центру города, куда надо. Как в Париже. Доехал до нужной улицы, там такая же стоянка. Замкнул на замок велосипед.
Двое пожилых людей забрались на двухколесный транспорт. Медленно отъехали в сторону «Росатома».