Явление имеет начало и конец. Как правило, всякое новое поначалу лучше. Буржуа имеют отличительную черту - пошлость. Но пошлость юная, игривая лучше вульгарности старой, морщинистой. «Олимпия» вульгарно хороша. Первая. Этот ее бант в волосах, истекающие негой элементы быта. Черная служанка и танкетки не на стройных, а на соблазнительных ножках. Начало все-таки у Тициана. Но мастера старой Италии «отгоняли» вульгарность от тел своих моделей. Но грех-то состоялся: Адам (художник), изгнанный, вернулся к изгнанной. «Вирсавия» Рембрандта более реалистична. Значит, обыденное проявление смерти - вульгарность (труп всегда вульгарен), двинулась навстречу телу. Там, где произошло слияние соблазнительной вульгарности и живого тела, торжествующе господствует насмешливо-безразличный взгляд. Мол, я с веером, хотя платья на мне нет. Между Рафаэлем и Рембрандтом (потом - Мане) втиснулся Кранах. Он приучал вульгарность к телу, вел дело на соединение начал. Вроде, и Мадонна, а уже простая смертная. До всезнающе-безразличного взгляда Виктории Марон, любимой натурщицы французского живописца. Затем - одоление пошлостью красоты. Перевал пройден. Не случайно Кранах в молодости учился в Вене у Зюндера. Потом устроился живописцем при дворе саксонского курфюрста Вюртемберга. Отправился в Нидерланды. Копировал алтарь Босха - «Страшный суд». Резал медные диски. Гравюры выходили не хуже дюреровских. Оставил гравюру, не выдержал соревнования.
Уйдя от «Олимпии», прогуливаюсь по залу древнеримской скульптуры. Вышел на главную лестницу. Серые стены огромной расщелины со ступеньками, коричневые колонны, мощные перила. На мраморном выступе почти разлеглась девица: длинные ноги в белых штанах, кофточка открывает пупок, долгие волосы ниспадают на мрамор. Девица «журчит» по сотовому. Тут не было высокой пошлости Мане. Тело, похожее на здоровую пантеру. Присел рядом, расставив ноги, уперев глаза в потолок. Видно, мое тело плотно слилось с повседневностью, увяданием, грустью. Человек, едущий под горку.
По лестнице с картинами немецкого мастера поднимается солидная толпа народа. Тихонечко ползут вверх старушки, парами. Глаза умные. Видят меня насквозь. Всю никчемность, тупость. Тащусь вверх и я. У входа в центральный зал установлены по бокам две эмблемы мастерской Кранаха: змея с сильно закрученным телом. На самом мощном завитке - корона.
Блестящий, потрясающий зал. Колонны, а вверху антресоли. Потолок из матового стекла. В солнечный день специального освещения не требуется. За боковыми колоннами - красные полотнища и подсветка. Прямо над ротондой - серо-голубая ткань с именем немецкого мастера. В углублении солидная картина «Венера с амуром». Голая женщина - и есть голая женщина. У Кранаха они гладкие, толстоватые, что делает движение рук-ног слегка скованным, а позы неестественно-завершенными. Надуманно-идеализированное изображение доведено до легкого уродства. Кокетство, не присущее богине: на ней туника, призванная скрыть нижнюю часть тела. Ничего не скрывает, лишь привлекает взор. Амур, проказливый, хотел бы выстрелить из лука, да тетя, что рядом, не дает. Чего ждать? Кого и зачем? С такими длинными ступнями трудно кого-нибудь дождаться. Языческую богиню (да еще полуголую) в церковь не повесишь. Заказ - богатый человек. В Нидерландах Кранах написал портрет восьмилетнего мальчика-короля (кажется, Карла Y). Вернувшись, переполненный впечатлениями и красками, в Германские края, познакомился с Мартином Лютером. К возбужденности от красок прибавилась воспаленная мистика. Личность художника словно была втиснута учением Лютера в тяжелую раму. Не удивительна приверженность художника к ветхозаветным мотивам. Одна картина потрясает - молодая красавица Юдифь выложила перед собой голову Олоферна. Обрубок тела кровав. Среди крови, как в свиной мотолыжке, - белые хрящи.
На другой картине - Юдифь, с длинным окровавленным мечом, торопливо укладывает ужасный предмет в мешок. Вспоминается разлагающийся труп Христа у Гольбейна. Сцены убийств, вооруженные люди, изогнутые линии, обнаженные женщины, игривые амурчики пользовались успехом у западноевропейцев с деньгами.
Кранах, почувствовав требование рынка, открыл мастерскую. Начал штамповать Венер, Афродит и Божьих матерей в облике молоденьких бесстыдниц. Товар расходился мгновенно. Живописец процветал. Сочетание: страна великих ересей, Голландия, давшая идею мира без бога, и территория, на которой бога никто не отбрасывал, но, под видом возвращения к истокам, страстно его «перекраивал». Два этих начала у Кранаха в изображениях. В Голландии он сотворил потрясающие портреты - сочные, выразительные, реалистичные. Германия получила голову Христа рядом с головой Марии Магдалины и ветхозаветные кровавые шалости. Наступала эпоха европейского маньеризма. Последние великие уходили - Дюрер, Гольбейн. Кранах заканчивал жизнь благополучно - бургомистром города, в котором прожил жизнь.