Внутри партии сложная жизнь. Это средний уровень общественных отношений. Первый - взаимоотношения народов, стран, классов, партий. Второй уровень - взаимоотношения между теми, кто пытается (иногда небезуспешно) организовывать процессы на высшем уровне. До недавнего времени интернациональная финансово-бюрократическая группировка считала, что она всем в мире «рулит». Иллюзия. Она быстро разрушается. Может закончиться большой кровью. Третий уровень – мир личности. Человек, как река - сегодня бурлит, завтра все сковано льдом. С утра проснулся злым консерватором, почти реакционером. После сытного обеда - вольный либерал. Под вечер - махровый гуманист. Через неделю - обратный порядок. Чтобы что-то значить на втором уровне, индивид обязан подчиниться требованиям первого уровня (это получается у гениев и героев). Выбиваются в мировые лидеры, вершат судьбы всего сообщества.
Ленин - такой гений-счастливчик. Повернул-таки мировую хаотичную бестолочь. Еще зимой семнадцатого подумывал о безнадежной ситуации в России. Собирался в Штаты (играли в ХХ веке роль Англии века девятнадцатого). Там собирался готовить мировую революцию. Но большевикам подарили февраль кадеты с меньшевиками. Партия народной свободы. Сто тысяч членов. Леваки - буржуи. Говоруны - Ставрогины - Верховенские. Это они раскачали лодку империи сильнее, чем эсеры с бомбами. Спусковым крючком февраля стала наглая, дерзкая, великолепная речь Милюкова в Думе. Война, кровища, а он заявляет: настоящий предатель - царь и его ближайшее окружение. Либо жулье, либо идиоты. Константин Леонтьев люто ненавидел говорливую либеральную сволочь.
А Гершензон в «Вехах»? Все сказал о ребятах. Идеалисты, оторванные от народа. Народ тех, кто «в очках и шляпе», ненавидел больше, чем помещиков. Откуда появились «новые русские» в империи? А от великого «реформатора» Петра Первого. Заразил Русь страшной штукой - идеей без веры. Власть Петра была крепкой, но трещина побежала: царь, шляющийся по Голландиям и Франциям. Везущий на матушку-Русь крокодилов в спирту, а за границу отправляющий лучших молодых людей - не есть воплощение Божье на земле. Основой реформ явился репрессивный аппарат и чуждая по структуре армия.
А русский флот, заявивший свое господство в мировых водах - вещица не хуже Великого октября. Началось с экипажа петровской лодочки - кончилось залпом «Авроры» по Зимнему. К жутким расколам, дикой резне России не привыкать: веками русские князья предавали, подставляли, бросали в беде, обманывали, резали друг друга. А в Орде, в Сарае потешались над славянами, умело натравливая одно княжество на другое. Никто не помнит, отчего Василий II стал «Темным»? Куликовскую битву выиграли, а два года спустя все спустили коту под хвост. Где тогда был сладенький Сергий Радонежский? Горькие странички истории кое-кто так и не перевернул в Киеве, Смоленске, Твери, Пскове. Москве кое-что припомнить готовы десятки русских земель и городов. Не надо все валить на большевиков. Тупо это.
Октябрь - велик. Но и он эпизод в единой истории (которую уже не переделать). На больших встречах важно не то, что говорят политики с трибун. Надо прислушиваться к тихим разговорам в укромных уголках, за занавесочками долгими тихими вечерами. А потом разговоры с другими, с которыми «Эти» даже и не думали встречаться. Когда в обществе спокойно, на первый план выходит «третий уровень». Всплывают теоретики-толстокнижники, поэтессы-воздыхательницы и, отчего-то, вечно пьяные гении кино и телевидения. Кто-то едет в Израиль, кто-то в глухую деревню. Странные персонажи типа Вени Ерофеева и Эдички Лимонова. Эстрадные певцы и партфункционеры-правдолюбцы.
В перерывах между заседаниями брожу в фойе. Приехали наши телеоператоры. Говорю в камеру правильно, не подкопаешься. В глубине эстрада с символами мероприятия. Люди поднимаются, делают коллективные снимки. Слышно, как хрипло разговаривают юркие роботы, разъезжающие по залу. Электронные голоса шипят, словно при печатании кардиограммы на бумажной ленте. Много газировки и стаканчиков. Хорошо.
Мелькнул Делягин. Конкин окружен публикой. Он не только актер, но и писатель. Раздает, подписывая, книжечки.
Вышел на улицу. Там - курят и, опять же, тихо переговариваются. Женщины на мероприятиях одеты в праздничное, возбуждены. Приветствуют солидных мужчин так, как будто знакомы со школьной скамьи. Опрятно, сдержанно. Пьяных нет. Вот, что значит присутствовать в Парламенте (или надеяться попасть туда). Особое внимание к Хованской. Вокруг нее – людской водоворот. Галине Петровне тяжело. Ведает поистине «взрывными» вопросами. В отличие от остальных дам, одета скромно. Седая прядь волос. В пятом часу первый рабочий день завершается. Бегом в Пушкинский музей. Там - Кранах.