Хрустим черствым крекером, запивая водичкой. Решил лечь рано, в девять. Дочитал Сидорова, Гребенщикова (превратился в раскормленного бородатого дядьку). Гребенщиков рассказывал о новой пластинке «Время N». Хитер: гнусь - гнусью, но подныривает глубоко, сразу не разберешь, чего хочет. Догадываешься: хочет жить мордатым и обеспеченным, Цой разбился, автор «Времени колокольчиков» шагнул в окно. Науменко умер, Андрей «Свинья» откинулся, Летов улетел на небо, Курехин - туда же, а эти (с Макаревичем) разжирели, корчат из себя израненных ветеранов русского рока. Б.Г. (все этого ждали) последует примеру Михаила Юрьевича Лермонтова: 27 лет для гения достаточно.
Сложно представить Александра Сергеевича в теплых гамашах и шерстяных носках, а Лермонтова со старческой клюшкой. Жуковский в юности - красавчик, но превратился в чиновника и старика.
«Стартанул» в призрачное царство сна. Все шло отлично: короткий сон, прямой ряд двухэтажных свежевыкрашенных домов. Справа - зеленые, слева - темно-желтые. Вдали - ровная линия плотного елового леса. К нему направляюсь. Синий плащ, потертый кожаный портфель. Сверху голос: «Вурнары». Не верю. Это же Лондон! На домах - номера и название улицы: «Кенсингтон роуд». Что ж, лес совсем рядом! Заново посадили. В Средние века Европа покрыта деревьями - дуб, ясень, клен, сосна, ели. Земледельцы вырубили. Козы, к примеру, «съели» Грецию, всю траву выщипали, произошло засоление почв. Люди «сожрали» Европу - лесов почти не осталось. Прошло сто лет, высадили ели. Англия с Европой вновь стали «зоной смешанных лесов».
«Не Вурнары - Лондон», - последнее, что клубилось в голове. Полное забытье. Совершенно неожиданно - удар сквозь тотальное отсутствие. Две ракеты, в жарком пламени, в дыму, падают на Лондон-Вурнары. Дома разлетаются на куски, улица встает дыбом, с меня ударной волной срывает шляпу-котелок. Уместился на вершине каменной скалы, окруженной крепостью, в которой бушует пламя. Для меня - чувственное событие, яркое, небывалое: резко дернуло паровоз, проснулся, толчок моментально сопровожден ракетным ударом. Мысль начала буравить мозг: как, почему? Ощущение обработано, отцифровано, и получилась одновременная обработка толчка вагона в образе смертоносных ракет.
В купе - темнота сплошная. За окном - ни огонька. Электровоз разогнался, вагоны раскачивает. Пошел в «место для размышлений». Голова никак не войдет в привычный формат ощущений. Шатает, хватаюсь за поручни. Зрение, как на маяк во время бури, ориентирует гибнущий корабль на огонек. Тепло. Зеленые буковки, циферки оповещают: «+28». Надеюсь уснуть, промочив горло. Время - 02-00. Можно спать еще четыре с половиной часа. Голова на возвышении, а мысль разгулялась не на шутку: вот-вот продырявит и мозги, и подушку. Глаза закрыты. Сверло все вкручивается, соединяя забытье и реальность. Обман: вот тьма, храп соседей, назойливые мысли. Так и относишься к этому, но в действительности - иное. Спящий мозг, не способный нагромоздить сонных фантазий, копирует реальную обстановку. Воспроизведенная реальность черного купе может усиливаться, ослабевать. В омут «дышащей» копии могут попадать посторонние объекты.
Не спишь, а на полочку присел М.. Шепчет: «Пойдем. Как попал сюда?» На самую поверхность реальности, к полному пробуждению, выводит перекатывающееся бульканье: соседка положила под голову бутылку с водой. Вода выпита примерно наполовину, мечется по сосуду, как вода в кости, прикрывающей вестибулярное устройство. Пробка бутылки закрыта не до конца, на лицо падают редкие теплые капли. Будить женщину? Храп усиливается. С.П. еще и бормочет неясное сквозь сладкое забытье. Муж соседки храп выбрасывает резко, беспощадно. После звукового крещендо мужчина переворачивается со спины на бок. Шуршат крахмальные простыни, храпение от мужчины короткий период не исходит.
Все бы хорошо, но мужики издают звуки не только носоглоткой, но и кишечно-желудочными устройствами. Кто - разобрать не могу. Отражение действительности уходит на глубину. Неприятное ощущение бессилия, голова наливается свинцом, никакого отдыха. Еще и капает. Беру полотенце, накрываю голову. Одного слоя не хватает. Двух - не хватает. И только свернув материю в четыре слоя, перестаю чувствовать сырость. И биение - будто сердце вынесли на сторону, и оно бьется. В 4-30 утра бреюсь, обтираюсь набрякшим влагой полотенцем. Перед походом важно иметь запасы. Не менее важно - избавиться от ненужного. На улице многолюдного города сделать это будет трудно.