Городские бомжи - элита нищеты. В городах свалки, помойки. Много съестных китайских заведений, откуда кость кинут. Сельский бомж в классическом виде представлен был мало - калики перехожие, да и то в теплое время года. Зимой всех община подбирала. Пропасть не давала никому. Корень русской жизни - крестьянское сообщество. Сколько было в нем черного, утробного зверства - жуть! Но, в обозримой перспективе получалось: зверские порядки продлевали общине жизнь, укрепляли ее. Главное - она была источником жизни сразу нескольких родов-семей. Кто отходил на заработки, все обратно возвращались, а большинство и с заработанным. Кому не повезет - в рубище. Железные условия: огромные расстояния, жуткие холода, низкая урожайность (а значит, и прибавочного продукта для господина недостаточно). Господ веками ненавидели, но терпели. Знали - не свои, так татары со степей нагрянут. Хуже будет. Господа же оттого защищали лютую на расправу общину, что на стороне никто бы им поживиться не дал.
Хороша любовь-ненависть! Редкие книжники да смутьяны из господ осмеливались «крестьянский мир» тронуть. Тронешь - головы не сносить. Все равно к обратному порядку все шло. Заскорузлая деревня. При советской власти всколыхнули ее крепко. Десятки миллионов общинников в города переселялись. Завыли писатели-деревенщики, заплакали. Намекали: возвращайтесь-ка обратно, к общинному строю: к баням, ржаным хлебам, деревянным половникам и семьям в двадцать ртов. Разорившиеся лавочники вообразили: в деревне - покой, рванем от суеты туда. А там не покой - скука. Вместо суеты - смерть. Петр Мамонов - в деревню. Какой-то ненормальный Стерлигов - в амбаре. Писатель Васильев - на теплую печку. Советская власть со вчерашними лютыми общинниками в ладушки играла, беллетристам, сочинившим про деревню, - ордена, премии, массе городской - по три сотки землицы в оврагах. Чтоб вчерашние Ваньки и Маньки вгрызались в мокрую глину, поливали ее, потом и нутром чувствовали - мое это, мое. Советское государство задушили миллионы и миллионы разобщенных, превратившихся в мещан худшего сорта вчерашние общинники.
Ильич огонь крестьянского бунта укротил, а угольки остались. Поквитались сполна. Кто нынешнюю чудовищную, несуразную жизнь строит? Кто в ней существует (и будет еще существовать десятилетиями, если кучу эту не сдвинуть)? Вчерашнее и нынешнее крестьянство! Будут вопить про невзгоды и тяготы. А сами палец о палец не ударят, чтобы изменить ситуацию. А раньше, при лучине, лучше было? Не было лучше, но все устраивало столетиями. Только мир наш, крестьянский, не трогайте. Тронете - сожрем с потрохами.
Иван III занялся приспособлением государственного устройства к порядкам быта сельского. Как лихо расправился он с Новгородом Великим! Силен был Иван. Опирался на бояр, а у тех - земельные наделы. А там - тьма-тьмущая людишек, только и приспособленных, что к сельской работе. Вертикаль - работала. Снежную равнину под названием Русь пронизала стрельными штырями насквозь.
А что у Новгорода? Колокол вечевой, да обязательства торговые. Правда, пыжились. Пошли на бой. Взъерепенились некоторые бояре и так называемые «молодшие люди». Скрывались в Новгороде многочисленные еретики и книгочеи, прели, как тесто в квашне. Как не воевать против Ивана, если 70% земель новгородских принадлежало «светским вотчинникам» - списки, расписки, обязательства, суды - все муть простому селянину недоступная. Никто не догадывается, отчего берестяные грамотки с письменами написаны мальчиком, уроженцем Новгорода Великого?
Рек в России много. По ним и плавали. Со времен знаменитых волоков, что помогали пробраться из варяг в греки. Пусть шесть месяцев лед. Спешить некуда, в деревне дел много. Первый пароход проплыл по Неве в 1815 году. А до этого, столетиями - бурлаки. До пятисот тысяч людишек весной, летом, осенью тянули барки и плоты по Оке, Волге, Каме. Тяжело - так зима же! Тогда и отдохнем в родной деревне, отогреем натруженные кости.
Сотни лет - грунтовые дороги. Осенью грязь, весной слякоть. А ямщики на что? Зимой на гужевом транспорте до внедрения парового движка насчитывалось три миллиона возничих, летом - пятьсот тысяч, на селе основные работы, община на извоз не отпустит. Чистоплотен русский человек, в отличие от запаршивевших европейцев. Не только оттого, что зимой погреться охота. Мышцы погреть, косточки от каторжной работы размять, кожу от болезней некрасивых избавить – любо! И пусть бы все так и было! Кому надо было коверкать тяжелый, порой кровавый, строй жизни? Помучился - попарился, попарился - помучился, намучился - помер.
Когда решался вопрос о выделении денег из казны на дорогу между Москвой и Петербургом, большинство делового люда было за Е.Ф. Канкрина, министра финансов. Крупнейшие извозопромышленники за него горой стояли. Однако, Николай I поддержал П.П. Мельникова из Министерства путей сообщения. Некоторые боялись, что с появлением железных дорог крестьяне сдвинутся с насиженных мест, вековой уклад рухнет. Он и рухнул, да не сразу, и не совсем. Ста лет не прошло.
Вхожу в вокзал. Спасибо принципиальным Николаю I и Мельникову.