Сквозь прутья ворот видны красивые когда-то терема. Теперь облезли, красный кирпич проглядывает через отвалившуюся штукатурку. Стена, окружающая городок, и вовсе стала красной, местами - черной. Будто белую змею били, теперь она валяется в запекшейся слизи. Еще поворот - и стену продолжают светлые, почерневшие с углов палаты. Каменная резьба (виноградные лозы переплетены, фантастические львы с кукольными мордами встали на задние лапы) словно подгорела по углам. Потушили. Черный налет остался. Смотрю с близи, а это муравчатый мох, высушенный до черноты морозом. Низенькие крылечки. Железные дверки и массивные полукруглые ворота, взятые, с краю, в обрамление толстой виноградной лозы. Стена, после каменных палат, с зарешеченными окнами, кажется низенькой - полтора моих роста. Выщерблена, корява. Ощущение, что у строителей под конец не хватило материала.
Говорю: «Страна бурлила. Царь же возводил немыслимо дорогие Билибинские городки. Перед гибелью многие царственные особы погружались в полусон. Что-то наркотическое. Словно дети - выпадение из социальности. Характерно. Достоевский, устами Разумихина, клянет принцип: «Среда заела». Класс происхождения не все определяет. Людей «перекати-поле» многовато. Касается и нравственности. Девица Изряднова, одно время занимавшаяся с Есениным в университете Шанявского, заявляла, что у Сергея - кукольное личико. От «кукольного мальчика» и родила. Серега гражданскую жену с пацанчиком оставил, продолжал писать про белые березки. Талант не оправдывает безнравственности. Познакомился с Городецким - расстался с Городецким, словно и не должен был ему ничего. Ходил по литературным чтениям с Клюевым. Шил с ним сапожки лаковые, шаровары и длинные косоворотки. Расстался. Либеральная общественность привечала талант Есенинский, а он выступает с концертами перед представителями дома Романовых. Либералы возмущены, в прессе негодование. А ему - все нипочем. Февраль семнадцатого, весна, лето - Есенин в Константинове. Большевики приходят к власти. В течение двух-трех недель Есенин круто меняет курс. Либералы забыты, а прежние пейзанские фантазии упорно «рифмуются» с красными лозунгами.
Отчего после буржуазной революции Россия не пошла по пути Соединенных Штатов? Задолго до революции многие духовные лидеры побывали в Штатах - и Чайковский, и Карамзин. Беспощаден к заморской стране Короленко: Америка, словно человек, с рациональной головой, чрезвычайно работящими руками, только руки эти по локоть в крови. У всех одно: погуляли по Америкам - хватит. Скорей домой, в Россию.
Только ли звенящие морозы да белые березы? Ан, нет. Врут рассуждающие о рабстве русского человека. В России не свобода. В ней - воля, а это штука сладкая, редкая. Водится только в Евразии. Сегодня я православный, а завтра - богоненавистник. Террористом был, да в Бога ударился, молюсь с ночи до утра. Из деревенщины - в либералы-западники. И вот он - свежий марксист. Горький в Америке был - сбежал. Эйзенштейн. Маяковский. Есенин. В Штатах своевольничать никто не позволит. Там нудно станут гундеть про цивилизацию и свободу.
Недолюбливал Маяковский Есенина. Закончили одинаково: пуля да петля. Большевики порядок в американском стиле наводить начали. Волюшки чуть-чуть меньше стало - и не выдержали. Внутренний мир человека так же бесконечен, как космос. У нас умеют метаться по «внутренним» пространствам. Культура XIX века (благодаря Гоголю и Достоевскому) «смазана» маслом безумных фантазий. Они же пьянят почище водки.