Снова спрашиваю: «А хлеб на них дадут?» Некто солидно отвечает: «Дадут. Это же марки. Не слышали, что в Германии так деньги называются?» Хотел возразить: там не марки, а евро в ходу, но неожиданно проснулся. Солнце пробивалось через плотные шторы. Включил телик, в Ленинграде указывают температуру на улице. 21 градус мороза, и рекламируют «Гевискон». Лекарство бежит в кишках, гасит пульсирующее воспаление. Накануне в «Север» не успел. Тортик (с названием «Полет») брал в «Ленте». В. и М. уже позавтракали, ждут. Съел котлету. Вкус торта возбудил воспоминание о сновидении. Название - «Полет», как в кондитерской «Север», а вкус омерзительный. Словно несерьезные бумажки.
Собираемся в Пушкин. На улице солнце - цвета медного, конкретного. Снег мелок. Блестит серебряной пылью, хотя - ни ветерка. Тепло оделись. Хорошо!!! Когда снегопад накрывает город, город немеет, здания становятся серыми, скукоживаются.
Видел снегопад в Париже. Лувр превратился в нечистое подворье, стал сурово прост. Перестали играть уличные музыканты. Чего играть-то: звук потерял прозрачность, звонкость.
Когда зимнее солнце плавает в морозном молоке, лица у прохожих красные, распаренные. Дышат паром, словно лошади, тянущие возки на горку. Окна возбужденно бликуют, словно вопят, ошпаренные. Снежок - жесток, хрустит, словно нарезают арбуз острым ножом.
В электричке нацарапано гвоздиком: «Если ты решил бросить пить в это трудное для страны время - это подло». В. дремлет. М. допытывается: что у нас в стране - капитализм или средневековье. Отвечаю, что в девяностые - дикое ограбление государственной собственности. Как в Англии в XYI-XYII веках. Сгоняли крестьян-земледельцев, нарезали землю, разводили овец. У нас нарезали на наделы землю и «на куски» предприятия. Производство губили - производить что-либо конкурентное не хотелось: дорого. Дербанили производство до нуля. В цеха запускали фирмачей и торговцев. Норма прибыли - дикая. А начиная с нового века, зарождается «убогий», но, все-таки, какой-никакой капитализм. Наша власть стремится брать нормальную прибавочную стоимость. Мешают чиновники, криминал.
Взять хотя бы «государственную» контору «Газпром». С таким монстром довольно скоро доиграемся до беды.
От вокзала почти бегом поднимаемся к Гостиному двору. Традиционно смотрим, что сделано в храме, взгромоздившемся на месте памятника Ленину. Бетонная коробка церкви медленно, но пополняется новодельными образами и хоругвями. Потихоньку отогреваемся. В. говорит: «На Украине фашисты валят памятники Ленину. А в Ленинграде их давно валят, взрывают. Чем мешал местный монумент? Свалили и церковь построили. На Московском вокзале - был Ленин, теперь царь Петр. У Финляндского вокзала памятник вообще взрывали. Откуда в Питере такая страсть к царской фамилии, к великим князьям и фрейлинам?» М.: «Пыжатся. Культурная столица. На самом деле все на продажу. Туристов приманивают. Москву попрекают. Свиным рылом - да в Калашный ряд». Выскочили на улицу Московскую. Черные деревья продрогли. Проносимся мимо дома, где три года жил с семьей.
