Шекспир: папа - мастер-перчаточник Джон. Дела Джона сначала шли в гору, а потом перчаточник «прогорел», погряз в долгах. У Антона Павловича - то же самое. Папа-лавочник проворовался. Детям пришлось карабкаться самим. К концу жизни, худо-бедно, разжились собственными домами. Один - в Ялте. Другой - в родном Стратфорд-он-Эйвон. Мне кажется, что Уильям Шекспир, ведя вполне разумную, расчетливую жизнь, написал 36 пьес ради заработка. Главным считал обеспечение для себя безбедного существования. Чехов мучился, но дом в Ялте - хорош. У обоих странная семейная жизнь.
В. должен подъехать к С. в шесть вечера. Около памятника Петру первому почувствовал, как грубая тьма давит к земле. Мощный Петр, представленный Растрелли римским императором, - букашка под ее покровом. Прислоняюсь спиной к гранитному постаменту. Легчает: то ли от Павла защитил, то ли от Петра.
Выхожу на набережную Фонтанки. Блещет огнями небольшой, но роскошный дом. Полыхает название: «Апарт-отель». У дверей бугай-охранник. Постоялый двор примыкает к строению из красного кирпича - электроподстанция, обеспечившая напряжением трамвайные провода. Работала всю блокаду: перевозка грузов, зенитные пушки на платформах, раненые, редко - пассажиры, противотанковые ежи. Стратегический объект и рядом - мерзкий, облитый жиром броской роскоши, ночлежный дом. Две памятные доски. Висят рядом. Одна, когда-то белая, мраморная, со стертыми буквами - про блокадный трамвай. Другая - ослепительная, в свежем золоте надписей - благодарность губернатору Яковлеву за гостиницу. Спешу к цирку Чинизелли. Может, сумею достать билет. Здание празднично. В нишах, перед тремя полукруглыми окнами, изваяния трех греческих богинь. Название представления возбуждает нешуточное желание попасть внутрь - всемирное представление клоунов. Главный вход охвачен нездоровым светом. Плотность гирлянды, создающей свечение, поражает. Кажется, сотни тысяч крохотных лампочек натерты невидимым злым волшебником до воспаленной синевы. С выставки древних кладов вышел внутренне защищенным колтами, дротами, топорами. Скучная тьма чуть не стащила невидимую защиту духа. Насыщенный голубой цвет собрал всю «защиту» воедино. Насторожила пара лазурных лошадей, составленных из неоновых трубок. Кони тянут карету, сделанную из тыквы. В «Медном всаднике» ожил памятник Фальконе. Вдруг оживет пара лошадей, разбрызгивая острые искры, двинется на меня? Звеня не видимыми и не слышимыми для окружающих латами, протискиваюсь сквозь щелку к кассе. На внутренних дворах стекла матовые, с силуэтами танцующих девушек в туниках. С увеличенной фотографии презрительно смотрит на меня господин в панталонах и цилиндре. Дьявольские усики подкручены вверх. Это - сам Чинизелли. Показалось - хором, недобро, ржут клоуны со всего мира. В кассах осталось два билета по семь тысяч рублей каждый. Ай да Полунин, ай да сукин сын!