Питер. Декабрь-январь 2015-2016 года. 59: i_molyakov

«Боб Дилан, как Гребенщиков, - отхлебнув пива, заявил мосластый контрабасист, - вечный дед». Толстенький саксофонист, облизывая губы, сказал, словно выпалил из ружья: «Гребенщиков - музыкант?» - и все трое рассмеялись. Ударник включился в разговор скоро: «Борю хорошо же знаем. Дилан - плохой музыкант. Певец слабенький. Здесь они рядом. Но Боб, русско-еврейский внучок, - явление, а Боря - тень явления. Дилан гундосит лет пятьдесят. Без комплексов. Труженик. Как мы. Играет по сто пятьдесят концертов в год. Где угодно. На стадионах, в кабаках, в школах, на сельских лужайках, в ободранных клубах». «Но, в отличие от нас, - снова вступил мосластый, - давно не пьет. Как в девяносто седьмом свалился с сердцем, выкарабкался - все». «А в 66-ом перевернулся на мотоцикле, - заявил саксофонист, - думали - кранты. Переломало. Два года - и стали забывать. Он - выкарабкался. Сейчас накатила третья, ностальгическая, волна популярности. Мальчики, девочки, среди пыльных родительских пластов, находят лохматого парня с пронзительными глазами. Слушают. Многие не могут оторваться. Старики вновь поперли. Не «Пеплы», а настоящие «Грейтфул Дед», «Джефферсон Аерплэйн», «Стили Дэн». Мастерство не пропьешь. Дилан, молодчина старикашка, - продолжил квадратный ударник. - Жаль, английского не понимаю. У него тексты сильные. Грустно-терпкие, как говорила моя бывшая. Эх, хорошая баба была, между мной и алкоголем душа ее выбрала алкоголь. Типичная дилановская ситуация - баба спилась. Сгорела любовь синим спиртовым огоньком». «Да уж, - это вновь мосластый. - Деревенские песенки переложил на электрогитару. Одну и ту же вещь два раза одинаково не исполняет. Мелодический рисунок разный. Ритм иной. Но в любой, даже в самой знаменитой его песне, ключевые аккорды на своих местах. Что-то таинственное: группы у Боба слабенькие, сам музыкант никакой, но, как пьяный, помнит дорогу к дому, к основному аккордному набору. Сыплют мусор из звуков, гундят. Иногда - огромная свалка. Несколько ударов по струнам - и обломки, что составляли песню, разлетаются. Можно начинать с нуля. И Боб все начинает заново. Хоть в кабаке, хоть на стадионе, хоть на случайной квартире». Мосластый: «В отличие от сибарита Бори, Боб - работяга. Уж не помню, сколько студийных дисков. А бутлеги, а черновики! Горы музыкального материала. Ведь бессмысленный, Сизифов труд, а старик какой! Кажется, весь его музыкальный хлам ради одного - скрыть блесточки текстов, стихов. Дилана, как и Дилана Томаса, будут ценить не за музыку. Не Билли Айдел, не Синатра. Скажут, что Боб выдающийся поэт. Еще премию дадут». Ударник: «Это ты перебрал, про великого поэта. По-моему, «Коламбия Рекордз» стала выпускать все записи Дилана, начиная с 58-го года. Полное собрание сочинений. Как у Маркса с Энгельсом. Интересен, так как полубезумен. Наша жизнь такова - сумасшедшая. Мы играем, успокаиваем буйных. Блюз? Бесполезно. Саксофон не тот инструмент, чтобы вводить успокоительное. Наполовину сошел с ума? Уже хорошо. Мир поражен абсолютным сумасшествием толпы. Оно поглотит полусумасшедших, подравняет под себя. А уж если музыкант сохранился, как существо расчетливое? Его почитают, как долгожителя. Если умный проживет среди дебилов пятьдесят лет, это будет равняться столетию идиота. Такие, как Дилан, работают для того, чтобы разрушить доверие к выжившему умному. Заметьте - гундеж и хаос звуков, но вопреки всему - мощные аккорды».
Потягивают пивко. Не допили. Саксофонист, хлопнув себя ладонями по ляжкам, подводя итог дискуссии, восклицает: «Пошли работать! Как Дилан!» Занимают места на эстраде. Продолжается блюз. Трансляцию Боба Дилана отключили. Чай выпит. Ноги отдохнули. Выбираюсь на поверхность, как выживший из бункера. Вот здание метро - большое в стиле пятидесятых годов. Много людей. Старик, в мятых штанах, резиновых чувяках на меху, ведет под руку грузную старуху в засаленном салопе: «Маша, не расстраивайся. Ушел, ну и ушел». Старуха глубоко всхлипывает, и вот рыдание разрывает ей грудь. Тихо заплакал старик. Утирает слезы грязным платком. Из дверей метро появляется пузатый юноша. Теплая куртка, шерстяная шапка. Левая бровь проткнута булавкой. Вместо штанов черные шорты, на голых ногах резиновые шлепки. Его спутница проколола колечком нос. Выкрасила волосы черным. Черные гамаши, боты на высоких каблуках. Встав у входа, крашеная и голоногий жадно целуются. У эскалаторов дует теплый ветер. Год назад жетон в метро стоил тридцать один рубль. Теперь - тридцать девять. Проезд в автобусе: было 20 рублей. Стало 30.

Питер. Декабрь-январь 2015-2016 года. 59

Больничное – 2.12

Больничное – 2.11

Больничное – 2.10

Error