Снова учился у Татьяны Михайловны. Она осталась довольна тем, чему меня научил Юрий Владимирович. Но щадить меня она не собиралась, заданий давала много. В пустой комнате, с серыми стенами, Волгой и бесконечными лесами за ней, долбил часами гаммы и этюды. Почувствовав прорыв, Татьяна Михайловна азартно направляла в него новые пьесы.
В начале декабря решил – положить все силы на то, чтобы вернуться в Москву. Там духовные богатства, а дороже их ничего нет. Одни пользуются золотой жилой, а другие должны строить среди пустых полей и лесов города, которые культуру наберут через тысячу лет.
Деревенские. Им хорошо делают, а они недовольны.
Середина семидесятых – начало «расцвета» российской глубинки. Люди стали получать реальные деньги. Потихоньку появился кое-какой товар: цветные телевизоры, хорошие магнитофоны, ковры, хрусталь, мотоциклы, автомобили, прогулочные катера. Земля: три сотки, шесть соток. На сотках строили домики. Власть делала по-умному – земли много не давала. Кто-то говорил, наверху, о постепенности.
Давали три-четыре сотки, но гаражи строить не разрешалось. Дядя Рэм получил участок за Волгой, заделал дом с подземным гаражом. Пришлось гараж "прикопать". Маринка и Нина Ивановна до сих пор вспоминают.
Впрочем, дядя Рэм гараж не уничтожил. Потом, при Горбачеве, зять дяди Рэма, Игорь, гараж откопал. С этих трех соток понесло густой мелкобуржуазной вонью. Ельцин на этих сотках потом 10 лет скакал и прыгал – я, мол, вам, дорогие россияне, землю в собственность отдал. Любите меня за это. Залезайте добровольно в петлю. Да еще эту петлю сами мылом смазывайте.
В 70-е строили дома, больницы, школы, вытаскивали из деревенской забитости десятки миллионов людей. А люди этого не ценили. Они считали, что так и должно быть.
Народ полагал, что у него должна быть гарантированная работа, приличная зарплата. Небольшой "порожек" – и уже зависть. У меня квартира – простая хрущевка. А у сослуживца квартира лучше. У него квартира «киевского» типа, или «ленинградского». А почему? На работе один бетон месим, за одинаковыми кульманами стоим.
Садовые участки распределяли поровну. Раньше картофельный надел у нас был на очистных сооружениях. Теперь три сотки выделили у деревни Липово. Отец партийный секретарь. Вокруг – химики и строители. Через дорогу землю получил прокурор города.
Работал в Липово. Оказался один. Были двадцатые числа мая. Пустое поле, размеченное колышками. Земля вспахана трактором «Кировец». Три дня разбивал огромные, рано засохшие, земляные валы. Руки сбил в кровь, хотя работал не спеша. Над полем стояло огромное, спокойное небо. Высоко пел жаворонок.
Глинистая земля стала заполняться домиками. Были и двухэтажные – с резными наличниками и балкончиками.
Седик после весенних огородных работ являлся в школу докрасна обгоревший на солнце. У него была белая, нежная кожа.
Когда вернулись из Москвы, на химическом комбинате заканчивали возводить третье, секретное производство. Все заметнее вырисовывалась гидроэлектростанция. Готовилось перекрытие Волги. Город наполнялся энергетиками. Возник конфликт. На улице Советской, на длинном жилом здании появилась надпись с подсветкой: «Новочебоксарск – город энергетиков».
Возмутились химики. «Нет-нет, - говорили они, - Новочебоксарск – это город химиков». Вопрос разбирался на самых верхах. В итоге надпись с улицы Советской убрали.