Методы строительных работ более ста лет назад были несовершенны. Архитекторы радовались каждому новому приему, материалу, «высасывали» из них такие «кренделя», что дух захватывает. Захлебываясь, спешили перещеголять конкурентов. Модерн, арт-деко, эклектика. Нынче архитектура перестала быть страстной. Чуть ли не столетие возводят собор Гауди в Барселоне. Сталь, надежные тросы, бетон, стекло, пластик, композитные материалы, а домостроители очерствели, лепят убогую хрень: углы, квадраты, холодные пролеты и никаких Кариатид.
Двадцатые годы. Ле Корбюзье. Что такое? За четыреста дней «взгромоздили» Эмпайр Стэйт Билдинг, Ле Корбюзье сваял в Москве здание Статуправления. Нимейер с новой бразильской столицей. Будто бы новый прорыв. А по сути - холод. Чушь. Остывший жареный картофель с салом.
Приучен любить изыски наглых упрощенцев. Новые строительные приемы превратились в способы утилизации, рационализации. Но ведь архитектура – живая! Хотят сегодня оживить атлантов у парадных, а не получается. Львы из гранита - смешны. Тетки из мрамора раздражают.
На первом этаже дома-монстра - Ленинградская орденоносная студия документального кино. Из ворот выворачивает человек в полупальто с крупными пуговицами. Воротник поднят, возрастное брюшко в наличии. Не брит. Трезв. Пригляделся – клоун Шнуров! Группа «Ленинград». Паяц «кликуху» взял приблатненно-издевательскую - «Шнур». Энергичен, не глуп, кормится словесным пороком, воспроизводя его на публику. То ли частушечник, то ли балалаечник. Но точно: если и пил, то сейчас остался лишь сценический образ. Хитрый делатель «бабок». Не лоханется, как такой же субчик Рыбин («Привет с большого бодуна»).
В., лениво, полушепотом: «Пап, а ведь это Шнур». Идем за ним к Мариинке. Старое здание реставрируют, собирают стальные трубки-леса, поставили забор из гофрированного железа. Консерватория зачехлена. Снизу доверху - все в светло-серой материи. И Шнур пропал.
Новое здание Мариинки. Мама заранее купила В. билет в Мариинку-2, на балет. Надо проверить в кассах - пустят ли В. по льготной контрамарке. Полегчало. Слабо «расцветает» под нёбом кислый вкус лимона. По серому небу печально бредет ослик Хименеса, похожий на Иа-Иа из мультика. «Будем беречь время про запас, - сообщаю сыну. - Едем на автобусе». Садимся возле светло-желтого здания Мариинки-2 на первую попавшуюся маршрутку. Едем мимо Концертного зала от той же Мариинки. Там - редкости, концертные исполнения опер композиторов, которых не знаю.
Доезжаем до судостроительного завода, мимо дома на Декабристов, в котором жил Блок («В соседнем доме окна желтые»). Производственные цеха за рекой. Узкие улицы, через площадь Труда, через бывший мост лейтенанта Шмидта. Слезаем возле еще одного циклопического сооружения. Академия художеств. Сфинксы, облагороженные лучезарным покоем на лицах. Ну, и Россия с Питером будут стоять, если львицы-женщины спокойны.
Проникаем через низенькую дверку в здание. Круглый холл-беседка. Колонны. Несколько ступенек в округлое углубление. Посреди площадки-пятачка пушистая живая елка. Стеклянные шары, игрушки, гирлянды. Дерево пышет веселым огнем. В нише - ларек с художественными изданиями. Другая лавка - кисточки, краски, подрамники, холст, ватман. В длинной теплой кофте и черных джинсах спускается из бокового прохода брат.
