Противоречие: Валентин - мужчик печальный. Но, что не говори - фамилия слишком уж знаковая. Царь, истеричная царица, Барановичи и взбалмошные бабы в бриллиантах. И оба - из Сибири. Эта самая Сибирь "ковыреля" Русь не менее больно, чем вольный Дон. Люди неуёмные - пророчествующие старцы, прорицатели беды, буйнопомешанные в пьянстве, словоблуды и - казаки (что с Новочеркасска, что из-под Иркутска). Хлебом не корми - дай волжского лапотника, тамбовского да рязанского землееда нагайкой вдоль спины вытянуть, по шее его от солнца и грязи тёмной вострой сабелькой пройтись!
Сталин - вторая половина тридцатых, патриотизм (Троцкому - ледоруб - вот он откуда чаёк с полонием!). Потом - икону Казанской божьей матери на фронт, а Сергия, метрополита, в патриархи. Но, и - глубже, дальше: Сибирь, Дальний Восток, айда, ребята, с морозного ветерка, их глухой тайги и хитрых городков-крепостей в литературу, в музыку, в театр. Великие дела Лаврентий Павлович с Ландау и Сахаровым делали. Реактор. Страшное напряжение великого русского государства. Реактор нужно не просто охлаждать. Его нужно проветривать. Поскрёб Сталин по литературным, да музыкальным сусекам - а там одни Каплеры, да Шварцы. И этот парижский Эренбург с путаником Пастернаком. Ребята талантливые, но Есенин давно повесился. Нагоняли народ с окраины. (Не тогда ли в Чувашии громко заговорили Хузангай-старший и, действительно талантливый, Яков Ухсай). Плоха ли была Вера Куэьмина? А Надя Павлова?
Пошли люди - Вампилов, Чивилихин, Наровчатов, Фёдор Абрамов, Шукшин, Липатов, А.Иванов, Залыгин, Рождественский, да и ранний хитрюга Евтушенко. А мой любимый Николай Рубцов (будто Есенин с небес вздохнул). Много прилепилось разных - Венечка Ерофеев, Радзинский. Многих отшибло в Париж (что там делал, например, Некрасов). А что делать? Лес рубят - щепки летят. В том числе и по Парижам.
Система более-менее сбалансирована. Атомно-космический реактор был взят в плотные кольца великого нейтрализатора страстей человеческих в плотные кольца культуры.
У Дали - жена русская. У Гуэрры - тоже, Лора Яблочкина. Гуэрра всё в Россию ездил. Друзья - Данелия, Рост, Любимов, Смехов. Конечно же - Тарковский. Человек далёкого Возрождения чувствовал его великий свет в СССР, а затем в угасающей России. Все великие фильмы, где сценарист Гуэрра, показали ещё в СССР (и где страшная цензура?) "Забриски-пойнт", "Джинджер и Фред", "Ностальгия", "И корабль плывёт", "Красная пустыня", "Брак по-итальянски", "Амаркорд", "Blow-up". Дело дошло до того, что "Конформиста" видел в 75-м летом, в Кувшинке, в клубе дома отдыха. После фильма долго ходил потрясённый по берегу несуществующего сейчас озера.
Все фильмы - великолепны. У Тонино Гуэрры всё было "в самую точку". И, как-то "по-сибирски". Вот как она сталинская икона, что по фронтам провезли, откликнулась! И как похоже скорбное лицо старика Распутина, на лицо русского писателя, бережно несущего свечу бассейна в "Ностальгии" (Янковский). Свечи гаснут. Одна за другой.
